Одно из самых основных предположений гештальт-терапии состоит в том, что повышение осознанности само по себе может быть целительным. Эта идея исходит непосредственно из теории поля: когда мы осознаем что-то новое, все наше поле осознанности обязательно реорганизуется, чтобы включить это, и мы формируем новый гештальт. Таким образом, изменение может произойти довольно внезапно в результате сдвига в нашем сознании. Следовательно, многие вмешательства и эксперименты гештальт-терапии нацелены, как и старые мастера дзен-буддизма, на создание того момента, когда наш прошлый способ организации реальности разрушается и возникает новая организация. И одним из наиболее востребованных переживаний, которые может дать гештальт-терапия, является «Ага!»-переживание: внезапное озарение, которое освещает то, что ранее было невидимо и неизвестно о себе.

Подразумевается, что работа над созданием «Ага!»-переживания - это предположение, что внезапное повышение осведомленности будет положительным и полезным опытом для нашего клиента, который приведет к дальнейшему росту. Для большинства клиентов это так и есть. Однако для того, чтобы этот опыт был полезным, новое знание должно быть интегрировано со старым, а человек должен быть достаточно сильным, чтобы противостоять процессу разрушения своего концептуального мира в присутствии другого, даже если только на мгновение.



Нарциссически уязвимый клиент

В течение многих лет работы в гештальт-терапии я обнаружила, что, хотя большинству клиентов нравится, а некоторые даже становятся почти зависимыми от внезапных озарений, которые может дать гештальт-работа, другие находят тот же опыт ужасающе неприятным. Они либо сопротивляются прозрению, либо склонны использовать каждое новое осознание против себя различными деструктивными способами. (1) Я называю эту негативную реакцию на озарение «Вот дерьмо!»-опыт.

В целом, я обнаружила, что те клиенты, которые особенно уязвимы к нарциссической травме - чувству сильного стыда и унижения по отношению к себе, - как правило, испытывают наибольшие трудности с усвоением новых знаний о себе. Эти нарциссически уязвимые клиенты борются со своим чувством никчемности, развивая защитный грандиозный взгляд на себя как на безупречного и особенного человека, или идентифицируя себя с другими, которых они таким образом идеализируют. Новые осознания обязательно подразумевают, что их предыдущее самопознание было неполным. Это подрывает их защитное чувство грандиозности и заставляет их чувствовать себя полностью открытыми своим собственным резким, критическим внутренним голосам, которые говорят им, что они абсолютно плохие и безнадежно никчемные (Masterson, 1981, 1989, 1993; Greenberg, 1992).

При таком положении дел становится понятным, что для этих клиентов внезапное повышение самосознания, особенно при посредничестве других, очень болезненно. Им не хватает интегрированного реалистичного ощущения себя, и они, как правило, не могут успокоить себя или справиться с плохими чувствами, не прибегая к защитной грандиозности. В результате они переживают внезапные инсайты, как не поддающиеся усвоению унизительные разоблачение, от которых им становится хуже, а не лучше. Вместо «Ага!»-опыта, они получают «Вот дерьмо!»-опыт. Затем, пытаясь защититься от собственной самокритики, они часто обвиняют вас, терапевта, в усилении чувства стыда, сердятся и нередко прекращают терапию. Если они остаются, они часто чувствуют, что их неправильно понимают и критикуют, и, что они не получают никакой пользы.

Фрэнк, например, привык видеть в себе злого неудачника, которому нужно нападать на других, чтобы защитить себя от их презрения. Его базовые предположения о себе и других заставили его рассматривать почти все комментарии о себе, как садистские атаки на его шаткую самооценку. Таким образом, когда другие члены терапевтической группы Фрэнка, обратили его внимание на то, насколько лучше он себя чувствовал в последнее время, вместо того, чтобы принять это как заслуженный знак признания и использовать его, чтобы добавить к своему позитивному ощущению себя, Фрэнк принял это как критику. Он начал атаковать и себя, и группу. «Если это хорошо, вы, должно быть, действительно думали, что я был ужасен до этого».

У Фрэнка не было схемы, которая позволяла ему распознавать и интегрировать поддерживающие комментарии в свое представление о себе. Когда похвала членов группы бросила вызов его старым устоявшимся представлениям о себе и других, у него было два выбора: он мог решить, что его предыдущие идеи были неправильными, и психически реорганизовать свое мышление в соответствии с новыми направлениями, которые позволили бы создать более благоприятный взгляд на себя и мир других; или он мог защитно цепляться за свой старый, фиксированный гештальт - свое ощущение себя злым неудачником во враждебном мире. Камнем преткновения для Фрэнка было то, что психическая реорганизация, потребовала, чтобы он сначала признался себе в присутствии группы, что его предыдущий взгляд на реальность был ошибочным. На нынешнем этапе развития Фрэнка это признание - что его мышление было ошибочным - воспринималось как слишком унизительное, чтобы его можно было терпеть, особенно в присутствии других.

Другая клиентка, Клэр, оскорблялась и хмурилась, когда я замечала в ней что-то, чего она сама еще не видела. Она сказала, что чувствовала соперничество со мной, и что всякий раз, когда мне удавалось помочь ей увидеть что-то новое в себе, независимо от того, проводила ли я эксперимент или что-то просто подмечала, для нее это значило, что я выиграла, а она проиграла. И это подтверждало в ее сознании мое превосходство и ее неполноценность. Ей казалось, что в такие моменты я либо злорадствовала по поводу своей победы над ней, либо жалела ее. Никакие объяснения того, что я на самом деле чувствовала или что имела ввиду, никуда не попадали.

Случайно, я много узнала о том, как работать с чрезвычайно нарциссически уязвимыми клиентами от Клэр. Я была так деморализована из-за постоянной критики меня Клэр и моей собственной неспособности найти для нее полезные эксперименты, что я часто сидела молча, «ничего не делая» в течение долгих периодов времени во время ее сеансов, потому что не знала, что делать дальше. Пока мы сидели вместе, ее параноидальные атаки на меня продолжались. Однако я обнаружила, что когда я могла найти зерно правды в ее жалобах на меня и признать это без защиты, то самые дикие, безумные представления, которые у нее были обо мне, - что я хотела задушить ее (буквально), уничтожить ее каким-то особо ужасным образом или запереть ее в моем офисе - постепенно уменьшались. Она начала плакать во время сеансов и благодарить меня за то, что я оставалась с ней и не мстила.

Что оказалось полезным в моей работе с Клэр, так это мое неделание. Когда бы я ни делала, что бы я ни делала, Клэр воспринимала это как то, что я превосхожу ее. Она не верила ни в мои добрые намерения, ни в чьи-либо еще в этом отношении. Поэтому нашей первой задачей было установить мою надежность понятным для Клэр способом. Оказалось, что этот способ основывался на моем желании сидеть с ней, не прерывать ход ее мыслей, признавать, когда она была в чем-то права, и не отвечать, когда она нападала на меня. После нескольких лет этой работы мы с Клэр начали очень хорошо ладить, и ей стало легче принимать и интегрировать новые знания о себе в моем присутствии.

Этот опыт с Клэр помог мне увидеть, что в моем стремлении помочь моим клиентам обрести новое осознание, я пренебрегла другим важным принципом гештальт-терапии: встречаться с клиентами там, где они есть, и работать там.

На этом этапе развития Клэр, например, все вмешательства типа техники «пустого стула», были дико преждевременными. Ей потребовалось два года, чтобы комфортно себя чувствовать, просто сидя в моем присутствии. Именно такой эксперимент со стулом нужно было провести с Клэр. Стремясь «помочь», я предлагал Клэр эксперименты, которые еще не были для нее полезны, и я упускал из виду простую, но базовую работу, которую ей действительно нужно было делать.



Клиенты с высокой степенью нарциссизма показывают ложное "Я''

Не все нарциссически уязвимые люди кажутся такими явно обеспокоенными, как Фрэнк и Клэр. Многие кажутся уверенными, успешными и общительными. Однако за их поверхностной ценностью скрываются хрупкие незащищенные личности, которые они боятся исследовать и обнажать в терапии, потому что убеждены, что это неизбежно приведет к нападкам, отвержению и унижению. В результате они идут на все, чтобы представить миру ложное, защищающееся «я». Они либо представляют себя идеальными (эксгибиционистские нарциссы), либо идут на многое, чтобы избежать внимания - (скрытые нарциссы), пытаясь
избежать публичного унижения из-за того, что их выставят на показ другим как неполноценных (Masterson. 1993).

Они боятся не только презрения других. Их собственные суровые садистские внутренние объекты мучают их, когда их тщательно разработанные защитные стратегии терпят неудачу. Именно эту склонность к внутренним атакам они проецируют на других. Это видно в приведенных выше примерах с Фрэнком и Клэр, где оба уверены, что кто-то нападает на них, но оба ошибочно принимают внутреннюю реальность за внешнее насилие и обвиняют других в создании своих плохих чувств.

Все это складывается в ситуацию, в которой клиент подавляет свое настоящее «я» из убеждения, что оно бесполезно и отвратительно. Задача терапии заключается в том, чтобы помочь этим клиентам начать выражать и познавать свое настоящее «я» и отличать его от своего ложного, оборонительного грандиозного «я» и его двойника, презираемого, опустошенного чувства себя как никчемного мусора. Что делает это трудным, так это то, что нарциссически уязвимый клиент приходит на терапию, будучи убежденным, что его ложное «я» реально и что их единственные два выбора в жизни - быть всемогущим и полностью совершенным или быть полностью презренным. Они хотят, чтобы вы, терапевт, помогли им найти способ почувствовать себя совершенным, либо используя вас как восхищенно отражающий объект (admiring mirroring object), перед которым они могут гордиться собой, или как идеального человека, которого они могут идеализировать, а затем слиться и, таким образом, почувствовать себя особенным, купаясь в чьем-то сиянии. Ваше нежелание взять на себя любую из этих ролей воспринимается как «действие врага», и ваши намерения немедленно становятся подозрительными.

В этой статье не поместились все стратегии, которые казались полезными в данных обстоятельствах, но в целом я обнаружила, что приветствие всех проявлений истинных чувств клиента, особенно негативных, часто открывает окно возможностей для терапии.



Начальные этапы терапии с нарциссически уязвимым клиентом

Для нарциссически уязвимых клиентов создание доверия и работа над повышением их способности поддерживать себя, выражать свои истинные чувства и поддерживать самооценку - особенно в присутствии других (усиление контейнерной работы) - изначально более важно и полезно, чем напрямую работа для инсайтов. Разумеется, из этой ранней работы по самовыражению и самоподдержке приходят важные осознания, но поскольку работа настолько постепенна и прерывается взрывами и недопониманием, сеансы, как правило, имеют совершенно другую схему, чем у менее нарциссически уязвимых клиентов.

С этими клиентами лучше выбирать менее активную и конфронтационную роль, и мы уделяем много внимания постепенным изменениям в их опыте. Я вижу свою роль в помощи в создании терапевтической обстановки, которая создаст для них безопасные условия, чтобы сделать следующий шаг в выражении своего истинного «я». Проводя гештальт-терапию с менее нарциссически уязвимыми клиентами, я обычно трачу гораздо меньше времени на создание межличностной безопасности и больше времени на создание ориентированных на осознание экспериментов.

Ниже приводится пример ранних стадий терапии с сердитым, завистливым и заторможенным клиентом: Дженни выросла в большом доме, где ее попытки самовыражения встречались либо с критикой и разочарованием, либо игнорировались. Она вошла в терапию, предполагая, что я отнесусь к ней так же, как к ней относились в ее семье. Она была чрезвычайно чувствительна ко всему, что я делала и что она могла интерпретировать как отвержение или презрение. Однако вместо того, чтобы прямо говорить мне, когда она чувствовала, что я игнорирую или оскорбляю ее, на ее лице появлялось замкнутое и презрительное выражение. Поскольку она была очень чувствительна к критике, любая попытка заставить ее сосредоточиться на своих чувствах и напрямую выразить мне то, что она выражала своим «взглядом», воспринималась как то, что я как-то обвиняла ее за ее поведение. На этом этапе ее не интересовало понимание себя, потому что она была убеждена, что любое понимание просто приведет к еще большей критике. На этом этапе терапии Дженни мне помогло то, что я заметила уход (withdrawal) Дженни и попыталась реконструировать то, что ее беспокоило и заставляло ее использовать этот защитный механизм, сосредоточив внимание только на моем вкладе в проблему.

«Я только что заметила, что ты перестала разговаривать и выглядишь несчастной и, возможно, немного рассерженной». «Есть ли что-то, что я сказала или сделала минуту назад, что было вам неприятно?». Тогда Дженни впервые смогла озвучить то, что обычно было гневной критикой меня и того, как я проводила сеанс терапии. Когда она это сделала, что-то изменилось и она смогла сделать еще один шаг. После многих из этих прерываний и восстановлений, без каких-либо моих попыток заставить Дженни «присвоить» своею часть, между нами сложилось достаточно базового доверия, и она спонтанно стала больше говорить о своих гневных чувствах по мере их возникновения.

Естественно, каждый человек индивидуален, и терапия в любом случае не идет по прямой линии. Мое предложение о том, что зачастую более плодотворно сосредоточиться на построении доверия и укреплении способности клиента к самоподдержке, прежде чем работать над инсайтом, не является линейным рецептом, но хорошее рабочее обобщение, которое можно использовать, когда чувствуется, что клиент особенно нарциссически уязвим, или вы получаете плохие результаты от интервенций, ориентированных на осознавание. По мере того, как клиент исцеляется и становится менее уязвимым, меньше времени тратится на устранение разрывов между терапевтом и клиентом, и работа постепенно становится более ориентированной на осознание.



Некоторые диагностические рекомендации

Поскольку я более полно рассмотрела нарциссизм в другой статье (Greenberg, 1992), и многие другие подробно писали на эту тему, я не буду вдаваться в подробности о диагностических критериях и тому подобном, за исключением того, чтобы процитировать простое руководство, которое я нахожу полезным:

Если я боюсь обидеть клиента из-за того, что он склонен гневно реагировать на мелкие пренебрежения и если у него/неё есть сильная потребность в том, чтобы его/её считали идеальным (или клиент видит идеальной меня), или если зависть и негодование играют большую роль в его реакции на меня или в моей на него, значит данный клиент, вероятно, достаточно нарциссически уязвим, чтобы требовать внесения изменений, которые я предлагаю, в практику.

Вышеупомянутые критерии для оценки того, является ли клиент нарциссически уязвимым, лучше всего рассматривать как точки на континууме. В разное время мы все чувствуем себя более или менее психически и эмоционально устойчивыми, и все мы склонны вступать в терапию на низком уровне. Из-за этого очень большой круг клиентов может изначально попасть в категорию нарциссически уязвимых. Некоторые, например, те, кто легко подходит для диагностики нарциссического расстройства личности по DSM IV, могут попасть в крайнюю часть континуума уязвимости и испытывать большие трудности в переносе и интеграции любой новой информации о себе, в то время как другие клиенты могут получать удовольствие и терпят инсайт-ориентированную работу в индивидуальной терапии с терапевтом, которому доверяют, но плохо справляются с групповой обстановкой. Поскольку эти последние клиенты часто могут быть настолько вовлечены в индивидуальные сеансы, терапевту может быть трудно понять, насколько пугающими для них могут быть групповые ситуации.

Например, я видела женщину, проходившую терапию, которая взяла отпуск на новой работе, потому что она чувствовала себя подавленной и боялась не справиться. В течение нескольких месяцев все шло так гладко в терапии, и она, казалось, добивалась такого большого прогресса, что я пригласила ее принять участие в интенсивном терапевтическом семинаре по выходным, который мы проводили вместе с другим терапевтом. Я не ожидала, ни того, что у нее возникнут проблемы, в групповой работе, ни того, какие проблемы она представит группе.

Во время первоначального группового «круга» она пыталась дать более опытному члену группы нежелательные и неуместные советы. Когда ее совет не был принят, и группа в довольно мягкой манере попросила ее не прерывать «круг», она нарциссически поранилась и начала нападать на женщину, группу, меня и другого ведущего, в попытке поддержать себя и свою шаткую самооценку. Все мы, по ее словам, очевидно очень мало знали о группе и все делали неправильно. Если бы мы только ее слушали, все было бы намного лучше. Эта конкретная клиентка только что закончила говорить, что у нее не было предыдущего опыта работы в группе, поэтому нелогичность ее настойчивого требования принять ее как эксперта была особенно поразительной. После этих катастрофических выходных нам потребовалось несколько недель, чтобы наладить наши отношения и совместно осознать, что произошло и почему.

Что меня поразило, так это очевидная разница между ее обычно довольно высоким уровнем проницательности, логики и самоподдержки в индивидуальной терапии и тем, насколько эмоционально она была плохо подготовлена, чтобы поддерживать себя в групповом контексте. После этого инцидента я поняла, что большая часть ее способности функционировать на высоком уровне зависела от ее ощущения почти постоянной поддержки и признания со стороны других. В индивидуальной терапии она чувствовала поддержку и одобрение с моей стороны. Когда эта внешняя поддержка была прервана, она разрушилась.

Теперь я гораздо лучше понимала, почему ее новая работа создала для нее такую проблему. На предыдущей работе она очень нравилась непосредственному начальнику. Наслаждаясь его одобрением, она работала на очень высоком уровне и была признана одним из лучших сотрудников своего отдела. На своей новой должности она еще не нашла себе наставника и еще не заработала репутацию выдающейся личности. Она чувствовала себя ужасно незащищенной. Учеба и совершение ошибок в присутствии других заставляли ее чувствовать себя невероятно неполноценной, ей нужно было чувствовать себя особенной, чтобы функционировать. В результате она не могла выносить чувства, которые возникали, когда она была новичком, и когда она совершала неизбежные ошибки, которые совершает новичок. Эти чувства были для нее настолько болезненными, что, пытаясь успокоить себя, она либо уходила из ситуации (с работы), либо становилась грандиозной и умаляла других (группу). (3) На нижнем функциональном конце нарциссически уязвимого континуума находятся такие клиенты, как Джонатан. Джонатан был настолько уязвим перед чувством стыда за себя, что все, что связано с терапией, воспринималось им нарциссически ранящим. Например, даже его звонок мне для записи на прием был воспринят им как унизительное признание его собственной неполноценности. Когда я попросила его заплатить в конце его сеансов (моя обычная практика), он разозлился, потому что он почувствовал, что я имела в виду, что я недостаточно доверяю ему, чтобы ждать своих денег. Когда я заполнила его страховую форму, он обнаружил, что идея о том, что ему нужно поставить диагноз, чтобы получить компенсацию, оскорбительна и унизительна.

Поскольку его чувствительность была для меня очевидна, я постаралась записать только номер из DSM III. Джонатану каким-то образом удалось раздобыть DSM III, он посмотрел номер, узнал свой диагноз и прочитал описание. Затем он остановил оплату своего чека и оставил мне гневное сообщение о том, что он отменяет все будущие встречи со мной, потому что, если я так думала о нем, я, очевидно, не была подходящим терапевтом для него.

В отличие от предыдущей клиентки, которую я обсуждала, Джонатан не мог поддерживать себя достаточно долго, чтобы сформировать со мной даже фантазию о терапевтическом союзе. Он был настолько чрезвычайно чувствителен даже к подразумеваемым оскорблениям, что, очевидно, нуждался в гораздо более успокаивающей и подтверждающей атмосфере, чем я привыкла.

Это поднимает еще один момент. Иногда существует слишком большой разрыв между тем, чему вы, как терапевт, обучены и что готовы предоставить, и тем, что нужно или готов принять клиент. Иногда желание учиться у клиента и импровизировать может преодолеть разрыв, иногда ничего не работает. Эта неудача может быть почти такой же болезненной для терапевта, как и для клиента. Однажды я пришла за советом к Исидору Фрому, моему учителю. Новой клиентке не очень помогала терапия со мной и она предполагала, что некоторые недавно популярные биоэнергетические техники могут помочь ей больше, чем моя версия гештальт-терапии. Меня переполняла неуверенность в себе. Что, если мой подход ей не подошел? Может, мне следует узнать что-то еще или хотя бы попытаться дать ей то, что она хотела. Исидор сказал, что терапевты должны уважать свои ограничения. «Элинор, вы бутик, а не универмаг». Я нашла его совет до странности утешительным.



Рекомендации по работе с нарциссически уязвимым клиентом

1. Постройте доверие. Первым делом в деле является построение доверия. Вы не можете предполагать, что эти клиенты видят в вас доброжелательного человека, которым вы себя считаете. Может пройти много сеансов (а иногда и много лет), прежде чем нарциссически уязвимый клиент поверит, что вы на его стороне и не собираетесь причинять ему боль. Для некоторых из этих клиентов, как в случае с моим клиентом Джонатаном, даже запись на первую встречу вызывает чувство стыда. Некоторые никогда не приходят, потому что думают, что сам факт прихода подтверждает, что они действительно так несовершенны, как они боятся. Многие, например Джонатан, бросают занятия после первого сеанса, потому что чувствуют себя слишком уязвимыми для унижения.

Розмари, моя клиентка, которая осталась, многими сеансами позже описала свои первые чувства по поводу терапии, рассказав о сне, который ей приснился в ночь перед ее первым сеансом. Ей приснилось, что она шла по заросшему пустому участку, и ее штаны спадали, обнажая ее грязный, покрытый фекалиями зад. Она сказала мне, что чувствовала, будто я прошу ее раскрыть мне свои самые постыдные стороны, и она не была уверена, что сможет вынести чувства, которые это вызывает, или достаточно доверять мне, чтобы сделать это прямо передо мной (Гринберг, 1993).

2. Придержите свои представления о них до более позднего периода терапии. Поскольку вся новая информация, поступающая от других, рассматривается как потенциально критическая и вызывает чувство стыда, вам, вероятно, следует дважды подумать, прежде чем поделиться тем, что, по вашему мнению, может быть полезным для них. Мудро руководствоваться словами Марселя Пруста: «Как правило, нас больше убеждают аргументы, которые мы открываем сами, чем аргументы, данные нам другими» (Proust, 1993).

3. Прерывания могут вызвать возмущение. Практически все прерывания хода их мысли воспринимаются как нежелательные и неэмпатические прерывания. Это включает не только то, что вы говорите, но и такие повседневные явления, как звонок вашего телефона или дверной звонок, даже если скоро ответит ваш автоответчик или кто-то другой.

Один мой клиент ушел, потому что я отказался выключить звонок на моем телефоне, хотя мой автоответчик на другом этаже сработал после двух звонков, и я выключил звук. Другим клиентам так не нравился звук моего дверного звонка, что они отказались продолжать свой предыдущий ход мыслей и вместо этого провели остаток сеанса, ругая меня за то, что я все не учла и позволила этому случиться с ними.

Многие из этих клиентов сосредотачивают большую часть своих усилий на том, чтобы побудить других изменить их обычные практики и откликнуться на их требования особого обращения, вместо того, чтобы пытаться самим приспособиться к ситуациям. Они видят любое нежелание с вашей стороны приспосабливаться
к ним либо как безразличие к их благополучию, либо как враждебные и бесчувственные атаки, от которых они должны защищаться.

4. Будьте готовы к личным атакам. То, как вы справляетесь с неизбежным недопониманием, задетыми чувствами и личными нападками, имеет решающее значение для успеха терапии. Вы должны дать понять, что понимаете, какой ситуация кажется с их точки зрения. Вам также необходимо быстро и без защиты признавать любые ошибки, которые вы могли совершить.

Например, один из моих клиентов воспользовался моей ванной и пришел в ярость на меня. Ему не нравилось вытирать лицо теми же полотенцами для рук, которыми пользуются другие клиенты, он чувствовал себя униженным, и он хотел, чтобы я знала, что он думает, что я отвратительный, непрофессиональный терапевт, которого явно не заботят его чувства. Его атака застала меня врасплох. Я попросила его объяснить мне свою точку зрения, чтобы я могла быть уверена, что понимаю его. Он был так зол, что кричал. Я старалась не отвечать на его гневные личные нападки на меня никаким образом. Я внимательно выслушала факты, такими, как он их видел. Когда мне показалось, что я поняла его точку зрения, и когда его громкие обвинения сошли на нет, в свете моего очевидного интереса к его точке зрения, я повторила ему то, что я считала его основными недовольствами. Он согласился, что я, кажется, поняла его точку зрения. Я сказала, что мне очень жаль, что он пережил такой негативный опыт в моей ванной. Он согласился, с тем, что я должна извиниться. Затем я спросила его, что он считает хорошим решением. Ему потребовалось время, чтобы понять, что я не борюсь с ним и не виню его. В конце концов он предложил мне купить одноразовые бумажные полотенца для рук вместо тканевых.

Это обсуждение заняло всю сессию. На первый взгляд, это может не выглядеть как терапевтическая работа. Я не сосредотачивалась на возможных более глубоких значениях его жалоб на мои полотенца и не пыталась связать происходящее с чем-либо еще в его жизни. Другими словами, я не продвигала осознавание. Предыдущие сеансы научили меня, что это будет рассматриваться им как терапевтическое превосходство или критика его поведения. Я также не перевела огонь с себя, предложив ему поговорить с пустым стулом, на котором он бы представлял меня сидящей. Для этого клиента терапевтичной была реальная встреча здесь и сейчас с кем-то, кто серьезно относился к его жалобам и не отвечал яростью в ответ. У нас должно было быть много таких сеансов, на которых он чувствовал себя нарциссически раненым мной и нападал, в то время как я пытался выслушать его жалобы и без защиты отреагировать на них. Иногда это продолжалось неделю за неделей.

Описанная выше сессия была типичной. В перерывах между сеансами я думала о жалобах моего клиента и решила, что он действительно хорошо разбирается в гигиене, поэтому купила рулон бумажных полотенец для офисной ванной. Он пришел и сходил в туалет. Вышел он с жалобой. Ему было неудобно разворачиваться с мокрыми руками и отрывать полотенце от рулона. Если бы я действительно заботилась о его комфорте, я бы нашла способ прикрепить полотенца ближе к раковине. На этот раз я был действительно готова к его жалобе (скорее к его неблагодарности), потому что я подумала так сделать, но решила, что у раковины недостаточно места. Когда я объяснила это, мы вместе обсудили возможности. Его способность сотрудничать со мной по этому вопросу была важной вехой в его терапии. Интересно, что после того, как мы решили проблему с полотенцами, он редко снова пользовался моей ванной.

Я не предлагаю, чтобы вы позволяли клиентам запугивать вас или заставляли извиняться или вносить изменения, которые вы не считаете полезными или уместными. Я предполагаю, что иногда клиенты поднимают реальный вопрос, и это становится для них проверкой того, заботитесь ли вы о них и принимаете ли вы их точку зрения серьезно. Есть буддийская поговорка, которая подчеркивает этот момент: "Наша жизнь – это инструмент, с помощью которого мы экспериментируем с Истиной" (Тит Нат Хан, 1994). У большинства этих клиентов были неэмпатичные жестокие родители, которые насмехались над ними. Они ждут, что вы будете вести себя так же. Принимая их жалобы серьезно и спокойно выслушивая их, вы создаете ситуацию, которая в конечном итоге заставляет их осознать и пересмотреть свои прогнозы (например, что все равнодушны и критичны) и свои интроекты (например, что они и их чувства ничего не стоят) .

5. Используйте эксперименты очень аккуратно. Обычно эксперименты вызывают сопротивление у нарциссически уязвимых клиентов. Если вы планируете использовать эксперимент как способ помочь своему клиенту повысить его или ее самосознание, вы должны помнить, насколько нарциссические клиенты ненавидят, когда их прерывают, и насколько уязвимыми они чувствуют себя, пробуя что-то новое на глазах у других. Обычно лучше проводить эксперимент в сдержанной манере, чтобы свести к минимуму беспокойство по поводу эффективности. Может быть полезно разбить эксперимент на очень маленькие, неявные части. Чем больше вы выделяете эксперимент, тем более угрожающим он становится. Эти клиенты часто говорят, что им слишком неловко, чтобы попробовать. Или, если они это сделают, это будет из-за пустой уступчивости. Помните, что их внимание сосредоточено на том, чтобы казаться безупречными и избегать унижений, а не на достижении понимания.
Например, ваш клиент внезапно перестает говорить о себе и переключается с «я» на «вы», не осознавая этого. Вместо того, чтобы говорить: «Почему бы тебе не попробовать поэкспериментировать и не сказать «Я» вместо «ты»?», попытайтесь понять, почему он переключился с «Я» на «ты» в этот момент разговора, и мягко переключите на это его внимание. «Мне было интересно, не стало ли то, о чем вы говорите, внезапно слишком болезненно, чтобы продолжать говорить о себе?». Ваш эмпатический ответ обычно помогает вашему клиенту исследовать эти болезненные чувства. В следующий раз, когда он переключится с «я» на «вы», вы можете мягко вернуться к этому случаю: «Интересно, в этот момент вы начали чувствовать то же, что и в прошлый раз». Все, кроме самых безучастных клиентов, скоро сами начнут замечать, когда так переключаются. Таким образом обеспечивается ваше желание помочь ему повысить его самосознание, не вызывая у него невыносимой тревоги.

6. Не заставляйте клиента брать на себя ответственность. На ранних стадиях терапии очень нарциссически уязвимых клиентов обычно непродуктивно сосредотачиваться на том, что клиент «владеет» своей ролью в создании неприятных ситуаций. Они будут вас воспринимать. как критикующих или нападающих на них, и будут либо злобно нападать на вас, либо недоверчиво отступать. Причина, по которой они еще не могут взять на себя ответственность за свои ошибки, заключается в том, что они впадут в ненависть к себе, если они это сделают. На этой стадии своего развития они еще не могут поддерживать базовое чувство собственной добродетели и ценности перед лицом негативной информации о себе. Они не могут видеть себя и других как единое целое, содержащее как хорошие, так и плохие стороны. Видя что-то «плохое» в себе, они чувствуют себя безнадежно и полностью ущербными.

Я думаю, что Гэри Йонтеф очень хорошо говорит об этом в своем эссе «Лечение людей с расстройствами характера»: «В полевом процессе пациент, страдающий расстройством характера, не будет и еще не может поддерживать целостное ощущение себя в череде здесь-и-сейчас моментов, особенно в определенных видах межличностных контактов». Йонтеф продолжает описывать нарциссически обеспокоенного клиента как находящегося на «феноменологических качелях» между полюсами чувства раздувания («Я великолепен!») и спускания («Я - мусор»), и он дает много полезных советов о том, как эффективно работать с такими клиентами (Yontef, 1993).

7. Дайте клиенту вести. Играйте в «Следуй за лидером» со своими нарциссически уязвимыми клиентами и позвольте им быть лидером. Джим Симкин, покойный великий гештальт-терапевт, пишет о двух альтернативных стилях гештальт-терапии. В первом случае терапевт видит свою задачу в том, чтобы вести клиента туда, куда ему нужно идти. Терапевт является активным и директивным лидером, а клиент следует за ним. Другой стиль, который Симкин описывает как свой собственный, он называет «Следуй за лидером». В «Следуй за лидером» терапевт следует за клиентом, куда бы клиент ни пошел. Он никогда не подталкивает клиента туда, куда клиент не хочет идти (Симкин. 1990).



Заключение

Один из основных принципов гештальт-терапии состоит в том, что полезную терапевтическую работу можно проводить с клиентом очень по-разному. В результате каждый терапевт может подходить к работе с наиболее подходящего ему направления и при этом добиваться хороших результатов. На мой взгляд, такая вариативность подходов придает гештальт-терапии некоторое очарование. Один терапевт заметит сжатый кулак клиента, другой - его привычку перебивать себя, а третий - его монотонный голос.

В этой статье я предполагаю, что с нарциссически уязвимыми клиентами мы часто добиваемся лучших терапевтических результатов, если вместо того, чтобы привлекать внимание нашего клиента к наиболее сильной для нас фигуре, мы тщательно оцениваем текущий уровень самоподдержки нашего клиента и выбираем интервенции в согласии с этим. Это часто означает отказ от определенных типов вмешательств, ориентированных на осознавание на ранних стадиях терапии, и вместо этого сосредоточение внимания на укреплении доверия и поддержке выражения клиентом своего опыта реальности. Для того, чтобы терапевтическое вмешательство было действительно полезным, две вещи должны идти рука об руку: в нем должна быть доля истины, которую клиент может распознать и которой он уделит внимание, и она не должна превышать способность клиента поддерживать себя из сочувствия.

Примечания

1. Я очень благодарна моему коллеге Джерри Кацу, клиническому социальному работнику. за его щедрость, когда он поделился своими мыслями по этой теме. Он часто рассказывал мне о том, сколько из его молодых нарциссических клиентов-геев сорвали бы его попытки провести с ними терапию, ориентированную на прозрение, и как инсайт может привести к глубокому чувству стыда.

2. Мастерсон и другие теоретики объектных отношений считают, что наш интрапсихический мир структурируется посредством повторяющихся взаимодействий со значимыми людьми в нашей ранней среде, и мы интернализируем «единицы объектных отношений», состоящие из самопрезентации и объектного представления, связанных характерным аффектом. Это похоже на концепцию РВГ (RIGS) – Дэниела Стерна, согласно которой довербальные младенцы обобщают множество случаев с их опекунами и формируют внутреннее, обобщенное представление своего опыта, что-то вроде интрапсихического резюме (Stern, 1985). Впоследствии мы бессознательно реагируем на новые межличностные события с точки зрения этой структуры. В терминах гештальт-терапии: мы склонны смотреть на характеристики поля через призму нашего внутреннего гештальта. Таким образом, если ваш ранний опыт общения с другими людьми заставил вас почувствовать себя хорошо и вы, вероятно, по крайней мере на начальном этапе, будете считать себя и других хорошими и чувствовать себя хорошо в их присутствии. Если вы чувствовали себя никчемным из-за того, как с вами обращались, то через эту линзу вы будете видеть и новые отношения. Мастерсон далее теоретизирует, что интрапсихическая структура нарцисса состоит из двух частичных единиц (part-units): «Защитная слитная частичная-единица» ('defensive fused part-unit'), состоящая из грандиозной частичной саморепрезентации, слитой со всемогущей частью-объектной репрезентацией, связанной аффектами ощущения уникальности, особенности, восхищения, обожания, совершенства и наделённая правом, и «агрессивная слитная частичная единица» ('aggressive fused part-unit') состоящая из неполноценой, фрагментированной, недостойной и неимеющей права части саморепрезентации, связанной с жесткой, атакующей и обесценивающей частью объектной репрезентации, связанной депрессией покинутости: чувства депрессии, гнева, паники, вины, пассивности и беспомощности, пустоты и вакуума (Masterson, 1983).

3. Джеймс Мастерсон, доктор медицины, много пишет о провальных попытках нарциссически уязвимых клиентов оградить себя от своих резких, преследующих внутренних объектов, которые они проецируют на других. Его работа помогла мне лучше понять этих клиентов, и я рекомендую его книги о нарциссических клиентах всем, кто заинтересован в работе с ними (Masterson, 1981, 1989, 1993).

4. Селф-психологи сделали эту эмпатическую позицию краеугольным камнем своего лечения нарциссических расстройств. Практически любой базовый текст по селф-психологии содержит подробные инструкции о том, как это сделать.



Список литературы

1. Greenberg, E. (1992). Special: The Diagnosis and Treatment of Narcissistic Disorders. Paper presented at The Gestalt Journal's 14th Annual Conference on the Theory and Practice of Gestalt Therapy, Boston.

2. Greenberg, E. (1993). Shit, Shame, and Narcissism.

3. Society of the Masterson Institute Newsletter, IV, 2.

4. Masterson, J. F. (1983). The Narcissistic and Borderline Disorders: An Integrated Developmental Approach. Brunner-Maze!, New York.

5. Masterson, J. and Klein, R. (Eds.) (1989). Psychotherapy of the Disorders of the Self Brunner-Maze!, New York.

6. Masterson, J. F. (1993). The Emerging Self. Brunner­ Mazel, New York.

7. Proust, M. (1993). In ben Shea, N. (Ed.) Great Jewish Quotes. Ballantine Books, New York.

8. Simkin, J. S. (1990). Gestalt Therapy Mini-Lectures. The

9. Gestalt Jourpnal Press, New York.

10. Stern, D. N. (1985). The Interpersonal World of the Infant. Basic Books, New York.

11. Thich Nhat Hanh (1994). In Schiller, D. (Ed.) The Little Zen Companion. Workman Publishing, New York. Yontef, G. M. (1993). Awareness, Dialogue and Process:

12. Essays on Gestalt Therapy. The Gestalt Journal Press, New York.


Перевод: Плохих Анастасия. Следить за полезными обновлениями Анастасии можно на ее телеграм канале