ЭФТ и насилие, совершаемое партнером в условиях интимных отношений: дорожная карта по снижению уровня насилия
Любительский перевод статьи "EFT and Intimate Partner Violence: A Roadmap to De‐escalating Violent Patterns", Jef Slootmaeckers Lieven Migerode. Ссылка на оригинальную статью здесь
.
.
Джеф Слутмейкерс, Ливин Мигерод
Эта статья направлена на расширение и уточнение существующей дорожной карты эмоционально фокустрованной терапии (ЭФТ) в случаях ситуативного насилия в паре (СНП). СНП - частая проблема пар, которые обращаются за парной терапией. Основываясь на теории привязанности, академических исследованиях, ЭФТ и нашем клиническом опыте, мы утверждаем, что с помощью ЭФТ можно эффективно работать с СНП. Благодаря подробно описанному на этапе 1 ЭФТ кейсу работы с агрессивной парой, мы демонстрируем, как ЭФТ может помочь уменьшить насилие. Мы также обсуждаем вопросы, связанные с безопасностью, конкретными терапевтическими вмешательствами и возможные ограничения предлагаемого метода.
Ключевые слова: Эмоционально фокусированная терапия, насилие, совершаемое партнером в условиях интимных отношений, парная терапия.
Эта статья направлена на расширение и уточнение существующей дорожной карты эмоционально фокустрованной терапии (ЭФТ) в случаях ситуативного насилия в паре (СНП). СНП - частая проблема пар, которые обращаются за парной терапией. Основываясь на теории привязанности, академических исследованиях, ЭФТ и нашем клиническом опыте, мы утверждаем, что с помощью ЭФТ можно эффективно работать с СНП. Благодаря подробно описанному на этапе 1 ЭФТ кейсу работы с агрессивной парой, мы демонстрируем, как ЭФТ может помочь уменьшить насилие. Мы также обсуждаем вопросы, связанные с безопасностью, конкретными терапевтическими вмешательствами и возможные ограничения предлагаемого метода.
Ключевые слова: Эмоционально фокусированная терапия, насилие, совершаемое партнером в условиях интимных отношений, парная терапия.
ВВЕДЕНИЕ
Шарлин связалась со мной по электронной почте (сначала автор работал в службе, специализирующейся на насилии со стороны интимного партнера). Она описала, как ссоры с ее мужем Джорджем все чаще перерастают в насилие, и что она опасается, что это может привести к серьезным травмам. Когда я записывал ее на первую встречу, она была в состоянии паники. У них только что была ужасная ссора. Я объяснил, как парная терапия может им помочь, и заметил, что это ее успокоило. Я заверил ее, что вместе с ними буду искать способы уменьшить конфликты и насилие, чтобы их отношения стали безопасными.
В области насилия со стороны интимного партнера (НСИП) ведутся давние дебаты о том, является ли терапия для пар подходящей или даже этически приемлемой формой работы (для обзора этого обсуждения см. Stith, Rosen, & McCollum, 2003; Stith, McCollum, Amanor-Boadu, & Smith, 2012). В свете положительного клинического опыта и новых научных знаний об НСИП (Hamel & Nicholls, 2007), в настоящее время сторонников комбинированной терапии стало больше. Они утверждают, что насилие можно понять как результат паттернов взаимодействия, порожденных фрустрацией, тревогой и неудовлетворенными потребностями привязанности (Henderson, Bartholomew, Trinke, & Kwong, 2005; Slootmaeckers & Migerode, 2018). O'Leary & Cohen утверждают, что, когда парная терапия «уменьшает количество споров в отношениях, логично, что тем самым можно уменьшить физическую агрессию» (2007, p. 367). Недавнее исследование Rody, Georgia и Doss (2018) подтверждает эту точку зрения, а также делает вывод о том, что наличие НСИП с низким воздействием не влияет на результат лечения пар. Stith et al. (2012) утверждает, что все еще существует большой разрыв между недавними академическими знаниями, касающимися насилия со стороны интимного партнера, и разработкой эффективных клинических системных вмешательств для его терапии. Предоставляя описание клинического случая ЭФТ с агрессивной парой, мы надеемся (а) как-то сократить этот разрыв и (б) предоставить терапевтам супружеских пар дорожную карту, описывающую, как снизить эскалацию агрессии в паре и в моделях поведения. Зная, что 50–65% пар, проходящих терапию, сообщают о некотором межличностном насилии (O'Leary, Vivian, & Malone, 1992), думаем, эта дорожная карта может быть полезна многим терапевтам для пар и агрессивным парам, которые ищут парную терапию. Поскольку насилие часто скрыто от терапевта, так как эти пары не обязательно говорят о насилии и не считают его основной проблемой, Heyman and Neidig (1997) утверждают, что, несмотря на противопоказания парной терапии при наличие насилия в паре, многие терапевты работают с парами, не подозревая о каком-либо насилии.
МОДАЛЬНОСТЬ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ ЗАВИСИТ ОТ ФОРМЫ НАСИЛИЯ
Oka and Whiting (2011) рассмотрели, как четыре современные теории семейной терапии рассматривают и/или работают с насилием в паре. Они приходят к выводу, что, учитывая масштабы и серьезность проблемы насилия в интимных отношениях, важно, чтобы все теоретические направления в сфере брачной и семейной терапии были готовы к решению этой проблемы. Все рассмотренные теории касаются безопасности обоих партнеров. Следует принимать во внимание вопросы безопасности, когда терапевты, работающие с парами, обнаруживают, что они работают с паттернами насилия. В области НСИП подтипы лиц, отличающихся агрессивным поведением (только в семье, пограничные, антисоциальные) были использованы по Holtzworth-Munroe и Stuart (1994) для определения типа и метода работы. Например, Stith, McCollum, and Rosen (2011) заявили, что тип "только в семье" часто являются хорошими кандидатами для консультирования пар. Классификация доминирующего мужского насилия, предложенная Jacobson and Gottman (1998), делящая семейных насильников на питбулей и кобр, также хорошо известна специалистам по НСИП. Важное различие между питбулями и кобрами состоит в том, что питбули физиологически возбуждаются при избиении, тогда как кобры имеют тенденцию успокаиваться (Jacobson et al., 1994). Эти типологии подвергались критике, потому что они основаны только на исследованиях с мужчинами-преступниками, тогда как насилие со стороны партнера часто является двунаправленным и гендерно нейтральным (Hamel, 2014; O'Leary, 2000). Сегодня решающим критерием, следует ли работать с агрессивной паре в контексте совместной терапии, является тип насилия. Johnson (1995) первой выделила два типа насилия со стороны интимного партнера: «Ситуационное насилие в паре» (СНП), которое является результатом эскалации взаимодействий (Johnson & Leone, 2005; Kelly & Johnson, 2008), а «интимный терроризм» (ИТ) - форма насилия со стороны интимного партнера, которая берет начало от власти, контроля и гендерных различий. ИТ отличается от СНП, так как он основан не на двунаправленном процессе негативного взаимодействия между супругами, а на однонаправленном использовании власти и насильственном контроле над вторым партнером. Ученые согласны с тем, что парная терапия не подходит для работы с парами, где есть интимный терроризм. В случае с наличием ИТ - терапия такой пары может привести к неэтичным последствиям. Работа с этой однонаправленной формой супружеского насилия сделает обоих партнеров ответственными за насилие, потому что обоих партнеров просят внести позитивные изменения в отношения (Schecter, 1987; Stith et al., 2003). СНП, с другой стороны, считается двунаправленным по своей природе и возникает в результате эскалации взаимодействий (Johnson & Leone, 2005; Kelly & Johnson, 2008). Slootmaeckers и Migerode (2018) связывают эту форму насилия со скрытыми страхами по поводу безопасности отношений и неудовлетворенными потребностями в привязанности. Согласно клинической и исследовательской литературе (Bookwala, Frieze, Smith, & Ryan, 1992; Gray & Foshee, 1997; Magdol et al., 1997; Stith et al., 2012; Straus, 2008), СНП является наиболее распространенной формой НСИП, особенно у пар, наблюдаемых в терапевтическом кабинете (Simpson, Doss, Wheeler, & Christensen, 2007). Hamel и Nicholls (2007), два авторитетных автора в литературе о насилии, также рекомендуют терапию для пар в качестве адекватного лечения в случаях СНП, особенно для тех пар, которые стремятся продолжить свои отношения. Поскольку решение о том, подходит ли парная терапия агрессивным парам, зависит от типа насилия, необходимо рассмотреть способ, которым парные терапевты могут различать ИТ и СНП.
Greene and Bogo (2002) описывают принципы, позволяющие отличить СНП от ИТ: степень контролирующего поведения, мотивация к насилию, влияние насилия и субъективный опыт партнера. Slootmaeckers и Migerode (2018) добавляют три дополнительных фактора: (а) субъективный опыт терапевта и уровень доверия к работе с агрессивными парами, (б) совместное желание партнеров пройти терапию для пар и их желание найти способы восстановить отношения, и (в) способность терапевта создать безопасность во время сеансов вместе с парой, чтобы гарантировать, что взаимодействие и более глубокие эмоции могут быть обработаны в терапии.
Slootmaeckers и Migerode (2018) утверждают, что в терапевтическом контексте и при сохранении терапевтического альянса оценку лучше всего рассматривать как непрерывный процесс. Они отмечают, что лучший способ дифференцировать ИТ и СНП - это наблюдать за парами, с которыми мы работаем, как терапевты, и исследовать, встроено ли насилие в однонаправленную динамику контроля и/или возникает ли оно, когда потребности в двунаправленной привязанности выражается дисфункциональным образом. Как это можно сделать, мы поговорим далее в этой статье.
ЭФТ КАК ЛОГИЧЕСКИЙ ВЫБОР ДЛЯ РАБОТЫ С СНП
Эмоционально фокусированная терапия - это научно обоснованная терапия для пар, которая оказалась очень эффективной в разрешении конфликтов в отношениях (Wiebe & Johnson, 2016). ЭФТ основана на эмпирически подтвержденной теории взрослой любви (теория привязанности) и объединяет эмпирическую гуманистическую перспективу и системный взгляд на взаимно усиливающиеся модели взаимодействия. С помощью ЭФТ пары способны изменить отношения генерализованной или ситуативной привязанности (Burgess-Moser et al., 2015) и создать надежную привязанность (Wiebe et al., 2016). Процесс ЭФТ можно понимать, как помощь партнерам в расширении эмоциональной реальности и интерактивных реакций, тем самым смещая жесткие взаимодействия в ответ, ведущий к безопасной связи между партнерами (Lebow, Chambers, Christensen, & Johnson, 2012). ЭФТ определяется как относительно краткая терапия, которая состоит из трех этапов.
Этап 1 направлен на деэскалацию паттернов негативного взаимодействия. Этот первый этап помогает партнерам распознать и пережить их автоматический и взаимосвязанный паттерн самозащиты. ЭФТ терапевт помогает партнерам получить доступ к своим невыраженным страхам привязанности и справиться с ними, а также с влиянием своего защитного поведения на страхи другого партнера.
На этапе 2 ЭФТ структурирует новые взаимодействия, которые формируют безопасность привязанности в отношениях. ЭФТ терапевт работает над «смягчением обвиняющего» и «вовлечением отстраняющегося», чтобы углубить контакт и чувство безопасности между партнерами.
Цель этапа 3 - интегрировать и закрепить новые ответы и циклы взаимодействия.
В то время как НСИП первоначально описывалось как противопоказание для ЭФТ (см. Johnson, 2004), недавние исследования позволили получить более детальное представление об этом (см.Johnson & Brubacher, 2016; Johnson et al., 2005; Schneider & Brimhall, 2014; Slootmaeckers & Migerode, 2018). ЭФТ разделяет с другими моделями терапии супружеских пар озабоченность по поводу того, что безопасность является важным критерием, который следует учитывать при начале работы с агрессивными парами. В «абъюзивных» отношениях (Johnson, 2009) уязвимость, которую поощряет ЭФТ, может поставить под угрозу партнера, подвергшегося насилию. Говоря иначе: Само по себе возникновение насилия не является явным противопоказанием. Боится ли один партнер другого или нет (Johnson et al., 2005), помогает ЭФТ терапевту отличить насилие от абъюза (Johnson, 2009). Абъюз появляется в отношениях, когда один из партнеров не имеет голоса или один из партнеров боится другого партнера или подчиняется ему. В отсутствие абъюза к насилию можно относиться в контексте ЭФТ, как и к другим проблемам в отношениях. Это отражает типологию Джонсона и поддерживает идею о том, что совместная терапия не должна проводиться с парами, где есть интимный терроризм, но может быть применима к ситуативно агрессивным парам (Oka & Whiting, 2011).
Хотя индивидуальное поведение и супружеские отношения сложны и всегда трудно классифицировать, мы считаем, что ЭФ терапевт может опираться на типологию ИТ и СНП М. Джонсона, чтобы решить, достаточно ли безопасно работать с агрессивными парами. Мы считаем, что семь рекомендаций по дифференциации СНП и ИТ, предоставленные Greene and Bogo (2002) и Slootmaeckers and Migerode (2018), полезны для ЭФ терапевта.
Для ЭФ терапевтов взаимодействия СНП связаны со скрытыми страхами в отношениях и неудовлетворенными потребностями привязанности. Под насилием понимается эмоциональная гиперактивация, когда партнеры, часто невольно, своими действиями во время конфликтов вызывают у друг друга страхи привязанности. Вдохновленные работами Боулби (1969, 1973, 1984) и исследованиями роли привязанности во взрослых романтических отношениях (Shaver & Mikulincer, 2007), многочисленные исследования продемонстрировали, что НСИП связано с небезопасной привязанностью (Allison, Bartholomew , Mayseless, & Dutton, 2008; Babcock, Jacobson, Gottman, & Yerington, 2000; Bond & Bond, 2004; Bookwala, 2002; Doumas, Pearson, Elgin, & McKinley, 2008; Dutton, Saunders, Starzomski, & Bartholomew, 1994 ; Пирсон, 2006; Робертс и Ноллер, 1998). Гнев и связанная с ним агрессия - это естественные эмоциональные реакции на воспринимаемую потерю привязанности, которые можно понять с разных позиций в цикле взаимодействия пары. И агрессия, и гнев имеют значение в регулировании эмоциональной дистанции. Ощущение отсутствия связи может иметь разрушительный эффект. Как указал Боулби (1984), этот разрушительный эффект может привести к «неуместной агрессии», которая может быть понята как стремление к контакту (Allison et al., 2008; Bartholomew, Kwong, & Hart, 2001; Doumas et al., 2008). С другой стороны, взаимодействие между парой временами может быть очень эмоциональным и угрожающим, поэтому дистанция нужна для снижения накала эмоций и обеспечения безопасности в отношениях. В этом случае агрессию можно понимать как стремление к дистанцированию (Allison et al., 2008; Slootmaeckers & Migerode, 2018).
Аргумент о том, что насилие при СНП можно понимать как часть цикла взаимодействия, основанного на привязанности, эмоциях и потребностях, укрепляет идею о том, что ЭФТ, которая образована на теории привязанности, кажется подходящей терапевтической стратегией для СНП (Schneider & Brimhall, 2014).
Шарлин связалась со мной по электронной почте (сначала автор работал в службе, специализирующейся на насилии со стороны интимного партнера). Она описала, как ссоры с ее мужем Джорджем все чаще перерастают в насилие, и что она опасается, что это может привести к серьезным травмам. Когда я записывал ее на первую встречу, она была в состоянии паники. У них только что была ужасная ссора. Я объяснил, как парная терапия может им помочь, и заметил, что это ее успокоило. Я заверил ее, что вместе с ними буду искать способы уменьшить конфликты и насилие, чтобы их отношения стали безопасными.
В области насилия со стороны интимного партнера (НСИП) ведутся давние дебаты о том, является ли терапия для пар подходящей или даже этически приемлемой формой работы (для обзора этого обсуждения см. Stith, Rosen, & McCollum, 2003; Stith, McCollum, Amanor-Boadu, & Smith, 2012). В свете положительного клинического опыта и новых научных знаний об НСИП (Hamel & Nicholls, 2007), в настоящее время сторонников комбинированной терапии стало больше. Они утверждают, что насилие можно понять как результат паттернов взаимодействия, порожденных фрустрацией, тревогой и неудовлетворенными потребностями привязанности (Henderson, Bartholomew, Trinke, & Kwong, 2005; Slootmaeckers & Migerode, 2018). O'Leary & Cohen утверждают, что, когда парная терапия «уменьшает количество споров в отношениях, логично, что тем самым можно уменьшить физическую агрессию» (2007, p. 367). Недавнее исследование Rody, Georgia и Doss (2018) подтверждает эту точку зрения, а также делает вывод о том, что наличие НСИП с низким воздействием не влияет на результат лечения пар. Stith et al. (2012) утверждает, что все еще существует большой разрыв между недавними академическими знаниями, касающимися насилия со стороны интимного партнера, и разработкой эффективных клинических системных вмешательств для его терапии. Предоставляя описание клинического случая ЭФТ с агрессивной парой, мы надеемся (а) как-то сократить этот разрыв и (б) предоставить терапевтам супружеских пар дорожную карту, описывающую, как снизить эскалацию агрессии в паре и в моделях поведения. Зная, что 50–65% пар, проходящих терапию, сообщают о некотором межличностном насилии (O'Leary, Vivian, & Malone, 1992), думаем, эта дорожная карта может быть полезна многим терапевтам для пар и агрессивным парам, которые ищут парную терапию. Поскольку насилие часто скрыто от терапевта, так как эти пары не обязательно говорят о насилии и не считают его основной проблемой, Heyman and Neidig (1997) утверждают, что, несмотря на противопоказания парной терапии при наличие насилия в паре, многие терапевты работают с парами, не подозревая о каком-либо насилии.
МОДАЛЬНОСТЬ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОЙ РАБОТЫ ЗАВИСИТ ОТ ФОРМЫ НАСИЛИЯ
Oka and Whiting (2011) рассмотрели, как четыре современные теории семейной терапии рассматривают и/или работают с насилием в паре. Они приходят к выводу, что, учитывая масштабы и серьезность проблемы насилия в интимных отношениях, важно, чтобы все теоретические направления в сфере брачной и семейной терапии были готовы к решению этой проблемы. Все рассмотренные теории касаются безопасности обоих партнеров. Следует принимать во внимание вопросы безопасности, когда терапевты, работающие с парами, обнаруживают, что они работают с паттернами насилия. В области НСИП подтипы лиц, отличающихся агрессивным поведением (только в семье, пограничные, антисоциальные) были использованы по Holtzworth-Munroe и Stuart (1994) для определения типа и метода работы. Например, Stith, McCollum, and Rosen (2011) заявили, что тип "только в семье" часто являются хорошими кандидатами для консультирования пар. Классификация доминирующего мужского насилия, предложенная Jacobson and Gottman (1998), делящая семейных насильников на питбулей и кобр, также хорошо известна специалистам по НСИП. Важное различие между питбулями и кобрами состоит в том, что питбули физиологически возбуждаются при избиении, тогда как кобры имеют тенденцию успокаиваться (Jacobson et al., 1994). Эти типологии подвергались критике, потому что они основаны только на исследованиях с мужчинами-преступниками, тогда как насилие со стороны партнера часто является двунаправленным и гендерно нейтральным (Hamel, 2014; O'Leary, 2000). Сегодня решающим критерием, следует ли работать с агрессивной паре в контексте совместной терапии, является тип насилия. Johnson (1995) первой выделила два типа насилия со стороны интимного партнера: «Ситуационное насилие в паре» (СНП), которое является результатом эскалации взаимодействий (Johnson & Leone, 2005; Kelly & Johnson, 2008), а «интимный терроризм» (ИТ) - форма насилия со стороны интимного партнера, которая берет начало от власти, контроля и гендерных различий. ИТ отличается от СНП, так как он основан не на двунаправленном процессе негативного взаимодействия между супругами, а на однонаправленном использовании власти и насильственном контроле над вторым партнером. Ученые согласны с тем, что парная терапия не подходит для работы с парами, где есть интимный терроризм. В случае с наличием ИТ - терапия такой пары может привести к неэтичным последствиям. Работа с этой однонаправленной формой супружеского насилия сделает обоих партнеров ответственными за насилие, потому что обоих партнеров просят внести позитивные изменения в отношения (Schecter, 1987; Stith et al., 2003). СНП, с другой стороны, считается двунаправленным по своей природе и возникает в результате эскалации взаимодействий (Johnson & Leone, 2005; Kelly & Johnson, 2008). Slootmaeckers и Migerode (2018) связывают эту форму насилия со скрытыми страхами по поводу безопасности отношений и неудовлетворенными потребностями в привязанности. Согласно клинической и исследовательской литературе (Bookwala, Frieze, Smith, & Ryan, 1992; Gray & Foshee, 1997; Magdol et al., 1997; Stith et al., 2012; Straus, 2008), СНП является наиболее распространенной формой НСИП, особенно у пар, наблюдаемых в терапевтическом кабинете (Simpson, Doss, Wheeler, & Christensen, 2007). Hamel и Nicholls (2007), два авторитетных автора в литературе о насилии, также рекомендуют терапию для пар в качестве адекватного лечения в случаях СНП, особенно для тех пар, которые стремятся продолжить свои отношения. Поскольку решение о том, подходит ли парная терапия агрессивным парам, зависит от типа насилия, необходимо рассмотреть способ, которым парные терапевты могут различать ИТ и СНП.
Greene and Bogo (2002) описывают принципы, позволяющие отличить СНП от ИТ: степень контролирующего поведения, мотивация к насилию, влияние насилия и субъективный опыт партнера. Slootmaeckers и Migerode (2018) добавляют три дополнительных фактора: (а) субъективный опыт терапевта и уровень доверия к работе с агрессивными парами, (б) совместное желание партнеров пройти терапию для пар и их желание найти способы восстановить отношения, и (в) способность терапевта создать безопасность во время сеансов вместе с парой, чтобы гарантировать, что взаимодействие и более глубокие эмоции могут быть обработаны в терапии.
Slootmaeckers и Migerode (2018) утверждают, что в терапевтическом контексте и при сохранении терапевтического альянса оценку лучше всего рассматривать как непрерывный процесс. Они отмечают, что лучший способ дифференцировать ИТ и СНП - это наблюдать за парами, с которыми мы работаем, как терапевты, и исследовать, встроено ли насилие в однонаправленную динамику контроля и/или возникает ли оно, когда потребности в двунаправленной привязанности выражается дисфункциональным образом. Как это можно сделать, мы поговорим далее в этой статье.
ЭФТ КАК ЛОГИЧЕСКИЙ ВЫБОР ДЛЯ РАБОТЫ С СНП
Эмоционально фокусированная терапия - это научно обоснованная терапия для пар, которая оказалась очень эффективной в разрешении конфликтов в отношениях (Wiebe & Johnson, 2016). ЭФТ основана на эмпирически подтвержденной теории взрослой любви (теория привязанности) и объединяет эмпирическую гуманистическую перспективу и системный взгляд на взаимно усиливающиеся модели взаимодействия. С помощью ЭФТ пары способны изменить отношения генерализованной или ситуативной привязанности (Burgess-Moser et al., 2015) и создать надежную привязанность (Wiebe et al., 2016). Процесс ЭФТ можно понимать, как помощь партнерам в расширении эмоциональной реальности и интерактивных реакций, тем самым смещая жесткие взаимодействия в ответ, ведущий к безопасной связи между партнерами (Lebow, Chambers, Christensen, & Johnson, 2012). ЭФТ определяется как относительно краткая терапия, которая состоит из трех этапов.
Этап 1 направлен на деэскалацию паттернов негативного взаимодействия. Этот первый этап помогает партнерам распознать и пережить их автоматический и взаимосвязанный паттерн самозащиты. ЭФТ терапевт помогает партнерам получить доступ к своим невыраженным страхам привязанности и справиться с ними, а также с влиянием своего защитного поведения на страхи другого партнера.
На этапе 2 ЭФТ структурирует новые взаимодействия, которые формируют безопасность привязанности в отношениях. ЭФТ терапевт работает над «смягчением обвиняющего» и «вовлечением отстраняющегося», чтобы углубить контакт и чувство безопасности между партнерами.
Цель этапа 3 - интегрировать и закрепить новые ответы и циклы взаимодействия.
В то время как НСИП первоначально описывалось как противопоказание для ЭФТ (см. Johnson, 2004), недавние исследования позволили получить более детальное представление об этом (см.Johnson & Brubacher, 2016; Johnson et al., 2005; Schneider & Brimhall, 2014; Slootmaeckers & Migerode, 2018). ЭФТ разделяет с другими моделями терапии супружеских пар озабоченность по поводу того, что безопасность является важным критерием, который следует учитывать при начале работы с агрессивными парами. В «абъюзивных» отношениях (Johnson, 2009) уязвимость, которую поощряет ЭФТ, может поставить под угрозу партнера, подвергшегося насилию. Говоря иначе: Само по себе возникновение насилия не является явным противопоказанием. Боится ли один партнер другого или нет (Johnson et al., 2005), помогает ЭФТ терапевту отличить насилие от абъюза (Johnson, 2009). Абъюз появляется в отношениях, когда один из партнеров не имеет голоса или один из партнеров боится другого партнера или подчиняется ему. В отсутствие абъюза к насилию можно относиться в контексте ЭФТ, как и к другим проблемам в отношениях. Это отражает типологию Джонсона и поддерживает идею о том, что совместная терапия не должна проводиться с парами, где есть интимный терроризм, но может быть применима к ситуативно агрессивным парам (Oka & Whiting, 2011).
Хотя индивидуальное поведение и супружеские отношения сложны и всегда трудно классифицировать, мы считаем, что ЭФ терапевт может опираться на типологию ИТ и СНП М. Джонсона, чтобы решить, достаточно ли безопасно работать с агрессивными парами. Мы считаем, что семь рекомендаций по дифференциации СНП и ИТ, предоставленные Greene and Bogo (2002) и Slootmaeckers and Migerode (2018), полезны для ЭФ терапевта.
Для ЭФ терапевтов взаимодействия СНП связаны со скрытыми страхами в отношениях и неудовлетворенными потребностями привязанности. Под насилием понимается эмоциональная гиперактивация, когда партнеры, часто невольно, своими действиями во время конфликтов вызывают у друг друга страхи привязанности. Вдохновленные работами Боулби (1969, 1973, 1984) и исследованиями роли привязанности во взрослых романтических отношениях (Shaver & Mikulincer, 2007), многочисленные исследования продемонстрировали, что НСИП связано с небезопасной привязанностью (Allison, Bartholomew , Mayseless, & Dutton, 2008; Babcock, Jacobson, Gottman, & Yerington, 2000; Bond & Bond, 2004; Bookwala, 2002; Doumas, Pearson, Elgin, & McKinley, 2008; Dutton, Saunders, Starzomski, & Bartholomew, 1994 ; Пирсон, 2006; Робертс и Ноллер, 1998). Гнев и связанная с ним агрессия - это естественные эмоциональные реакции на воспринимаемую потерю привязанности, которые можно понять с разных позиций в цикле взаимодействия пары. И агрессия, и гнев имеют значение в регулировании эмоциональной дистанции. Ощущение отсутствия связи может иметь разрушительный эффект. Как указал Боулби (1984), этот разрушительный эффект может привести к «неуместной агрессии», которая может быть понята как стремление к контакту (Allison et al., 2008; Bartholomew, Kwong, & Hart, 2001; Doumas et al., 2008). С другой стороны, взаимодействие между парой временами может быть очень эмоциональным и угрожающим, поэтому дистанция нужна для снижения накала эмоций и обеспечения безопасности в отношениях. В этом случае агрессию можно понимать как стремление к дистанцированию (Allison et al., 2008; Slootmaeckers & Migerode, 2018).
Аргумент о том, что насилие при СНП можно понимать как часть цикла взаимодействия, основанного на привязанности, эмоциях и потребностях, укрепляет идею о том, что ЭФТ, которая образована на теории привязанности, кажется подходящей терапевтической стратегией для СНП (Schneider & Brimhall, 2014).
СЛУЧАЙ ШАРЛИН И ДЖОРДЖА: БОРЬБА ЗА НАДЕЖНУЮ БАЗУ
В этом разделе статьи мы подробно опишем различные шаги ЭФТ на этапе 1 применительно к работе с агрессивными парами. Поскольку ЭФТ основана на привязанности как теории регуляции аффекта (Schore & Schore, 2008), ЭФ терапевты разработали множество интервенций, чтобы помочь партнерам регулировать свои собственные эмоции и координировать сильные эмоции в паре. Обзор и более подробное описание этих интервенций можно найти в работе Johnson (2002, 2004; Johnson et al., 2005).
Шаг 1: Создание безопасного терапевтического альянса
Первый шаг ЭФТ направлен на построение безопасных терапевтических отношений и оценку потребности пары в терапии. В случае агрессивных пар начало терапии состоит из четырех компонентов: (а) создание безопасного убежища и надежной базы с агрессивной парой, чтобы партнеры могли взять на себя ответственность за свое поведение; (б) эмпатическая настройка от принятия и искреннего отношения; (в) выработка терапевтических целей, соответствующих основным потребностям привязанности; и (г) поддержка надежды на отношения. Вместе эти задачи способствуют совместному созданию контекста, который позволяет и побуждает людей брать на себя ответственность за свое поведение. В этом смысле мы считаем, что принятие ответственности не является условием для начала терапии, а является терапевтической целью, поэтому мы можем помочь партнерам в этом. Следовательно, мы должны помочь им распознать и признать эмоции, которые приводят в действие циклы самоподдерживающегося негативного взаимодействия, заканчивающиеся насилием. В этом контексте терапевтический альянс имеет первостепенное значение, потому что он обеспечивает безопасность в отношениях, необходимую для направления внимания внутрь себя. Терапевту необходимо установить связь с обоими партнерами и с отношениями, чтобы создать надежную основу/безопасное убежище в терапии, где цикл насилия можно замедлить, изучить и расширить/углубить. В этом важна эмпатическая сонастройка с обоими партнерами на основе принятия и искреннего отношения. Под принятием мы имеем в виду, что терапевт может принять тот факт, что циклы негативного взаимодействия могут быть настолько подавляющими, что они угрожают безопасности потребностей каждого партнера в привязанности, что приводит к тому, что партнеры могут прибегать к насилию, чтобы регулировать себя и свои отношения. Это не включает этическое принятие насильственных действий само по себе. Словам Боулби: «Хотя ужас перед их действиями неизбежен, большее понимание того, как они начинают вести себя таким насильственным образом, вызывает скорее сочувствие, чем осуждение» (1984, стр. 10). Вместо того, чтобы навешивать ярлык на одного человека как на жертву, а на другого - как на преступника, ЭФ терапевты считают обоих партнеров «пострадавшими» и признают их индивидуальные эмоции, связанные с привязанностью, а также поощряют их брать на себя ответственность за свою позицию привязанности и поведение в негативном цикле. Агрессивные пары, ищущие терапию, обретают надежду и мужество, когда чувствуют, что терапевт не поляризирует и не считает их отношения в основном опасными, а принимает их желание быть вместе. Действительно, было показано, что парадигма жертвы и преступника влияет на решение пар или отдельных лиц прекратить терапию. Neidig и Friedman (1984) давно описали мышление жертвы-преступника как «терапевтический тупик». Они утверждали, что эта парадигма несправедлива по отношению к двунаправленности большого количества насилия и что, как это ни парадоксально, она не позволяет обоим партнерам брать на себя ответственность за свое поведение в цикле негативного взаимодействия, который приводит к вспышкам насилия. Чтобы прояснить ситуацию, мы по-прежнему утверждаем, что каждый человек должен брать на себя ответственность за свою агрессию и насилие. Мы утверждаем, что в случаях СНП оба партнера участвуют в процессе взаимодействия, которое приводит к насильственным моделям, но это не означает, что они несут взаимную ответственность за это или за его катастрофический исход (Goldner, 1985).
В следующем эпизоде мы демонстрируем, как четыре задачи терапевта могут быть объединены при первой встрече с парой.
Терапевт: Я правильно понял, что вы сказали, что вчерашний конфликт вышел из-под контроля?
Шарлин: Да, насилие с обеих сторон
Джордж: С обеих?! Ты ударила и поцарапала меня! (показывает раны на плече) Я только что прижал тебя к стене.
Шарлин: Толкнуть меня в стену и наставить мне синяков - разве это тебе не насилие?
Терапевт: Ого... (Терапевт говорит тихим и медленным голосом, замедляется и смотрит в глаза обоим партнерам.) Я совершенно ошеломлен интенсивностью и взрывоопасным характером вашего конфликта, а также сильными эмоциями, которые вы здесь проявляете. У меня появляется беспокойство за вас обоих. Когда я пытаюсь установить связь с вами обоими, я чувствую ваше разочарование и бессилие. В то же время вам должно быть очень страшно знать, что таким образом ваши ссоры могут выйти из-под контроля (непосредственная терапевтическая сонастройка)
Могу я сказать, насколько смело вы оба показываете мне, как ваши конфликты могут обостряться? Вам должно быть нелегко поделиться таким личным аспектом ваших отношений со мной, посторонним человеком. Мой опыт работы с парами, которые сталкиваются с насилием, научил меня, что люди обычно не собираются причинять друг другу боль во время ссор, но, тем не менее, иногда это происходит. В большинстве случаев оба партнера чувствуют себя ужасно.. Будь то человек, которого ударили, или тот, чей гнев превратился в насилие. Мне кажется, из-за вашего бессилия и ваших эмоций, эта ситуация и разговоры об ней здесь, вероятно, болезненны для вас обоих. Принятие / содействие принятию.) Вы согласны?
Шарлин: Да...
Джордж: Хммм... (кивает)
Важно создать терапевтические цели, соответствующие основным потребностям привязанности, что, в свою очередь, приведет к уменьшению или прекращению насилия. Наконец, это предпочтительная практика, помогающая создать некоторую надежду на отношения, потому что большинство этих пациентов находятся в состоянии паники из-за того, что они могут потерять отношения. Работа с искренней принимающей позицией также, несомненно, требует личной работы и рефлексии со стороны самого терапевта.
Терапевт: Могли бы вы взять какое-то время, чтобы исследовать, как вы приходите к точке агрессии, чтобы увидеть, можем ли мы понять, что это может означать и какие причины кроются за этим? Мой опыт подсказывает мне, что, когда мы можем замедлить эти конфликты, это помогает нам посмотреть на них изнутри. Это, в свою очередь, поможет вам лучше понять чувства и переживания друг друга. (Создание надежды, обеспечивающее безопасность через ясную терапевтическую рамку.)
Во время первых сеансов или при обострении конфликта в кабинете, важно, чтобы терапевт говорил много, мягким и спокойным голосом. Это успокаивает партнеров и замедляет конфликт, как за счет успокаивающего тона голоса, так и за счет прерывания их нарастающего взаимодействия. Слова терапевта будут широко отражать эмоции, которые он/она видит (ощущает) в паре, и позволят партнерам почувствовать, что терапевт близко, способен создать безопасную атмосферу, и что он/она не будет вовлечена в эскалацию конфликта. Когда мы признаем, что насилие преимущественно отражает попытки справиться со страхом потери и отказа, для терапевта имеет смысл и даже критически важно быть рядом, чтобы создать безопасность во время сеанса. Кроме того, важно, чтобы слова терапевта подчеркивали отношения и их динамику, а не личность. Поступая таким образом, терапевт помогает партнерам почувствовать, что их скрытое желание продолжить отношения без вспышек насилия признано без возложения вины или осуждения на кого-либо из партнеров.
В парах с интенсивным или частым насилием, в отношениях которых присутствует травма, терапевтический альянс заслуживает еще большего внимания (Johnson, 2002). Эти пары часто борются со стыдом и страхом, приходя на терапию, и часто скептически относятся к тому, как терапия может им помочь. Их страх и стыд в большинстве своем заставляют их в большей мере защищаться и настораживаться, чем открываться, и они часто скрывают свой крик о помощи, потому что им не хватает доверия. Эти эмоции понятны, учитывая тот факт, что их привязанность ненадежна, а их внутренние рабочие модели в отношении себя и других являются неконструктивными. Они часто теряли чувство, что их любят. Эти внутренние рабочие модели играют свою роль в каждом (новом) контакте с другими людьми, включая контакт с терапевтом. Страх, что их негативный взгляд на себя может быть подтвержден терапевтом, очень велик. Эти клиенты часто имеют травматичную личную историю, которая помогает понять, почему они находятся в состоянии небезопасности, бдительности и паники. Это состояние постоянно вызывает ответ небезопасной привязанности. Мы часто встречаем партнеров, которые поначалу закрыты и труднодоступны. К сожалению, лица, осуществляющие уход, интерпретируют эти сигналы как сопротивление или отсутствие ответственности. Иногда гиперактивированные партнеры оборонительно реагируют на попытки терапевта или партнера. Когда мы понимаем это как страх быть недостойным и не вызывающим любви, терапевтические отношения могут лечить сами по себе. Не только в начале, но и на протяжении всей терапии с СНП лучше быть готовым к вспышкам гнева и/или сильных эмоций. Поскольку между партнерами еще нет достаточной безопасности, эти всплески или сильные эмоции лучше всего регулировать в рамках терапевтических отношений. С точки зрения привязанности это имеет смысл, потому что способность регулировать эмоции «должна была развиться посредством чувствительной сонастройки с фигурой привязанности в детстве, теперь ей также необходимо научиться через сонастройку с фигурой привязанности, такой как терапевт. Терапевт должен быть этим успокаивающим голосом, пока клиент не научится находить этот голос внутри себя»(Dutton & Sonkin, 2002, стр. 120). Наша цель в ЭФТ - найти этот успокаивающий голос в отношениях.
В этом разделе статьи мы подробно опишем различные шаги ЭФТ на этапе 1 применительно к работе с агрессивными парами. Поскольку ЭФТ основана на привязанности как теории регуляции аффекта (Schore & Schore, 2008), ЭФ терапевты разработали множество интервенций, чтобы помочь партнерам регулировать свои собственные эмоции и координировать сильные эмоции в паре. Обзор и более подробное описание этих интервенций можно найти в работе Johnson (2002, 2004; Johnson et al., 2005).
Шаг 1: Создание безопасного терапевтического альянса
Первый шаг ЭФТ направлен на построение безопасных терапевтических отношений и оценку потребности пары в терапии. В случае агрессивных пар начало терапии состоит из четырех компонентов: (а) создание безопасного убежища и надежной базы с агрессивной парой, чтобы партнеры могли взять на себя ответственность за свое поведение; (б) эмпатическая настройка от принятия и искреннего отношения; (в) выработка терапевтических целей, соответствующих основным потребностям привязанности; и (г) поддержка надежды на отношения. Вместе эти задачи способствуют совместному созданию контекста, который позволяет и побуждает людей брать на себя ответственность за свое поведение. В этом смысле мы считаем, что принятие ответственности не является условием для начала терапии, а является терапевтической целью, поэтому мы можем помочь партнерам в этом. Следовательно, мы должны помочь им распознать и признать эмоции, которые приводят в действие циклы самоподдерживающегося негативного взаимодействия, заканчивающиеся насилием. В этом контексте терапевтический альянс имеет первостепенное значение, потому что он обеспечивает безопасность в отношениях, необходимую для направления внимания внутрь себя. Терапевту необходимо установить связь с обоими партнерами и с отношениями, чтобы создать надежную основу/безопасное убежище в терапии, где цикл насилия можно замедлить, изучить и расширить/углубить. В этом важна эмпатическая сонастройка с обоими партнерами на основе принятия и искреннего отношения. Под принятием мы имеем в виду, что терапевт может принять тот факт, что циклы негативного взаимодействия могут быть настолько подавляющими, что они угрожают безопасности потребностей каждого партнера в привязанности, что приводит к тому, что партнеры могут прибегать к насилию, чтобы регулировать себя и свои отношения. Это не включает этическое принятие насильственных действий само по себе. Словам Боулби: «Хотя ужас перед их действиями неизбежен, большее понимание того, как они начинают вести себя таким насильственным образом, вызывает скорее сочувствие, чем осуждение» (1984, стр. 10). Вместо того, чтобы навешивать ярлык на одного человека как на жертву, а на другого - как на преступника, ЭФ терапевты считают обоих партнеров «пострадавшими» и признают их индивидуальные эмоции, связанные с привязанностью, а также поощряют их брать на себя ответственность за свою позицию привязанности и поведение в негативном цикле. Агрессивные пары, ищущие терапию, обретают надежду и мужество, когда чувствуют, что терапевт не поляризирует и не считает их отношения в основном опасными, а принимает их желание быть вместе. Действительно, было показано, что парадигма жертвы и преступника влияет на решение пар или отдельных лиц прекратить терапию. Neidig и Friedman (1984) давно описали мышление жертвы-преступника как «терапевтический тупик». Они утверждали, что эта парадигма несправедлива по отношению к двунаправленности большого количества насилия и что, как это ни парадоксально, она не позволяет обоим партнерам брать на себя ответственность за свое поведение в цикле негативного взаимодействия, который приводит к вспышкам насилия. Чтобы прояснить ситуацию, мы по-прежнему утверждаем, что каждый человек должен брать на себя ответственность за свою агрессию и насилие. Мы утверждаем, что в случаях СНП оба партнера участвуют в процессе взаимодействия, которое приводит к насильственным моделям, но это не означает, что они несут взаимную ответственность за это или за его катастрофический исход (Goldner, 1985).
В следующем эпизоде мы демонстрируем, как четыре задачи терапевта могут быть объединены при первой встрече с парой.
Терапевт: Я правильно понял, что вы сказали, что вчерашний конфликт вышел из-под контроля?
Шарлин: Да, насилие с обеих сторон
Джордж: С обеих?! Ты ударила и поцарапала меня! (показывает раны на плече) Я только что прижал тебя к стене.
Шарлин: Толкнуть меня в стену и наставить мне синяков - разве это тебе не насилие?
Терапевт: Ого... (Терапевт говорит тихим и медленным голосом, замедляется и смотрит в глаза обоим партнерам.) Я совершенно ошеломлен интенсивностью и взрывоопасным характером вашего конфликта, а также сильными эмоциями, которые вы здесь проявляете. У меня появляется беспокойство за вас обоих. Когда я пытаюсь установить связь с вами обоими, я чувствую ваше разочарование и бессилие. В то же время вам должно быть очень страшно знать, что таким образом ваши ссоры могут выйти из-под контроля (непосредственная терапевтическая сонастройка)
Могу я сказать, насколько смело вы оба показываете мне, как ваши конфликты могут обостряться? Вам должно быть нелегко поделиться таким личным аспектом ваших отношений со мной, посторонним человеком. Мой опыт работы с парами, которые сталкиваются с насилием, научил меня, что люди обычно не собираются причинять друг другу боль во время ссор, но, тем не менее, иногда это происходит. В большинстве случаев оба партнера чувствуют себя ужасно.. Будь то человек, которого ударили, или тот, чей гнев превратился в насилие. Мне кажется, из-за вашего бессилия и ваших эмоций, эта ситуация и разговоры об ней здесь, вероятно, болезненны для вас обоих. Принятие / содействие принятию.) Вы согласны?
Шарлин: Да...
Джордж: Хммм... (кивает)
Важно создать терапевтические цели, соответствующие основным потребностям привязанности, что, в свою очередь, приведет к уменьшению или прекращению насилия. Наконец, это предпочтительная практика, помогающая создать некоторую надежду на отношения, потому что большинство этих пациентов находятся в состоянии паники из-за того, что они могут потерять отношения. Работа с искренней принимающей позицией также, несомненно, требует личной работы и рефлексии со стороны самого терапевта.
Терапевт: Могли бы вы взять какое-то время, чтобы исследовать, как вы приходите к точке агрессии, чтобы увидеть, можем ли мы понять, что это может означать и какие причины кроются за этим? Мой опыт подсказывает мне, что, когда мы можем замедлить эти конфликты, это помогает нам посмотреть на них изнутри. Это, в свою очередь, поможет вам лучше понять чувства и переживания друг друга. (Создание надежды, обеспечивающее безопасность через ясную терапевтическую рамку.)
Во время первых сеансов или при обострении конфликта в кабинете, важно, чтобы терапевт говорил много, мягким и спокойным голосом. Это успокаивает партнеров и замедляет конфликт, как за счет успокаивающего тона голоса, так и за счет прерывания их нарастающего взаимодействия. Слова терапевта будут широко отражать эмоции, которые он/она видит (ощущает) в паре, и позволят партнерам почувствовать, что терапевт близко, способен создать безопасную атмосферу, и что он/она не будет вовлечена в эскалацию конфликта. Когда мы признаем, что насилие преимущественно отражает попытки справиться со страхом потери и отказа, для терапевта имеет смысл и даже критически важно быть рядом, чтобы создать безопасность во время сеанса. Кроме того, важно, чтобы слова терапевта подчеркивали отношения и их динамику, а не личность. Поступая таким образом, терапевт помогает партнерам почувствовать, что их скрытое желание продолжить отношения без вспышек насилия признано без возложения вины или осуждения на кого-либо из партнеров.
В парах с интенсивным или частым насилием, в отношениях которых присутствует травма, терапевтический альянс заслуживает еще большего внимания (Johnson, 2002). Эти пары часто борются со стыдом и страхом, приходя на терапию, и часто скептически относятся к тому, как терапия может им помочь. Их страх и стыд в большинстве своем заставляют их в большей мере защищаться и настораживаться, чем открываться, и они часто скрывают свой крик о помощи, потому что им не хватает доверия. Эти эмоции понятны, учитывая тот факт, что их привязанность ненадежна, а их внутренние рабочие модели в отношении себя и других являются неконструктивными. Они часто теряли чувство, что их любят. Эти внутренние рабочие модели играют свою роль в каждом (новом) контакте с другими людьми, включая контакт с терапевтом. Страх, что их негативный взгляд на себя может быть подтвержден терапевтом, очень велик. Эти клиенты часто имеют травматичную личную историю, которая помогает понять, почему они находятся в состоянии небезопасности, бдительности и паники. Это состояние постоянно вызывает ответ небезопасной привязанности. Мы часто встречаем партнеров, которые поначалу закрыты и труднодоступны. К сожалению, лица, осуществляющие уход, интерпретируют эти сигналы как сопротивление или отсутствие ответственности. Иногда гиперактивированные партнеры оборонительно реагируют на попытки терапевта или партнера. Когда мы понимаем это как страх быть недостойным и не вызывающим любви, терапевтические отношения могут лечить сами по себе. Не только в начале, но и на протяжении всей терапии с СНП лучше быть готовым к вспышкам гнева и/или сильных эмоций. Поскольку между партнерами еще нет достаточной безопасности, эти всплески или сильные эмоции лучше всего регулировать в рамках терапевтических отношений. С точки зрения привязанности это имеет смысл, потому что способность регулировать эмоции «должна была развиться посредством чувствительной сонастройки с фигурой привязанности в детстве, теперь ей также необходимо научиться через сонастройку с фигурой привязанности, такой как терапевт. Терапевт должен быть этим успокаивающим голосом, пока клиент не научится находить этот голос внутри себя»(Dutton & Sonkin, 2002, стр. 120). Наша цель в ЭФТ - найти этот успокаивающий голос в отношениях.
Шаг 2: Изучение негативного цикла взаимодействия
Шаг 2 ЭФТ процесса состоит в отслеживании цикла негативного взаимодействия, управляемого реактивными эмоциями (Johnson, 2004). Основываясь на положениях привязанности, ЭФТ распознает три цикла отрицательного взаимодействия: преследователь – отстраняющийся, преследователь – преследователь и отстраняющийся – отстраняющийся (Johnson, 2002). Основная задача терапевта на шаге 2 - вместе с парами отслеживать, как они застревают в этих циклах, и исследовать пути, по которым эти циклы превращаются в паттерны насилия.
Терапевт: Я вижу и слышу из вашего рассказа, что вы склонны зацикливаться на споре о том, кто самый агрессивный. Можно я вас немного приторможу? Для меня не важно, кто первым или сильнее всех перешел черту. Я уверен, что глубоко внутри вы оба знаете, что говорите и делаете то, что не стоило бы говорить и делать. Я прав?
Шарлин: Хммм.
Джордж: Да...
Терапевт: Хорошо. То, что вы оба признаете это, очень много значит. Мне кажется полезным, что мы пытаемся получить представление о том, как вы оба приходите к точке, где начинаете причинять друг другу боль. Только тогда вы оба сможете вместе понять, откуда берутся конфликты. Джордж, не могли бы вы помочь мне понять, как зачастую развиваются конфликты? (Сосредоточение сеанса на цикле.)
Джордж: В большинстве случаев я делаю все возможное, чтобы избежать конфликтов. Но как бы я ни просил ее прекратить, она продолжает толкать меня, нападать на меня, критикуя меня за то, что я делаю неправильно.
Slootmaeckers и Migerode (2018) разработали модель, которая объясняет, как различные циклы могут превращаться в насильственные взаимодействия. Они развивают идею, что агрессия проявляется в отношениях пары, когда взаимная связь находится под угрозой, что, следовательно, подпитывает циклы взаимодействия, которые подтверждают глубокие страхи привязанности каждого партнера. Этот страх приводит к эмоциональной и физической гиперактивации или к более высокому уровню затопления - «состояние затопления негативными эмоциями партнера и собственными эмоциями, когда партнер хочет обсудить проблемы» (Gottman, 2011, стр. 131). Эта гиперактивация выражается в агрессии.
С точки зрения привязанности агрессия может служить двум целям в цикле: Это может быть поиск близости или желание дистанцироваться. Пример агрессии, служащей стремлению к близости, - это когда партнер в роли преследователя из паники заставляет дистанцирующегося партнера быть рядом. Агрессия возникает из паники, связанной с тем, что вас бросили, поэтому последующее насилие направлено в основном на то, чтобы помешать другому партнеру отъединиться. Механизм привязанности преследующего партнера гиперактивируется, что выражается в агрессивном поведении и приступах гнева. Агрессия дистанцирования возникает, когда дистанцирующийся партнер становится реактивно агрессивным. Эти партнеры чувствуют, что их механизм привязанности, заключающийся в дистанцировании, не в состоянии защитить их от эмоционального всплеска в отношениях, особенно когда партнер, ищущий близости, воспринимается как подавляющий. Это насилие имеет функцию прекращения непрерывного поиска контакта преследующего партнера. Партнер, использующий насилие, надеется создать некоторую дистанцию, чтобы справиться со своими страхами привязанности и уменьшить эмоциональную перегрузку. Дистанцирующийся партнер, который сначала регулирует себя, деактивируя свой механизм привязанности посредством дистанцирования, эмоционально затопляется в контексте непрерывного вмешательства со стороны другого партнера. Затем он/она прибегает к агрессии как к дополнительному механизму саморегулирования и при этом, как это ни парадоксально, использует агрессию для защиты отношений от дальнейшей эскалации насилия.
Терапевт: Ладно ... вы пытаетесь избежать эскалации, прося её остановиться. Правильно ли я понимаю, что эти конфликты сильно на вас влияют? Да? Что вы делаете, когда ваши попытки остановиться не дают никакого эффекта?
Джордж: Я иду в другую комнату. Такие ссоры просто бессмысленны.
Терапевт: Ок, я понял. Правильно ли я понимаю, что, когда вы чувствуете, что обсуждение не имеет для вас смысла, вы дистанцируетесь от Шарлин?
Джордж: Правильно.
Терапевт: Да, Джордж, я понял. Вы стремитесь избежать накала ваших конфликтов.
Шарлин, вы можете сказать мне, что с вами происходит эмоционально, когда вы видите, как он уходит?
Шарлин: Да... Тогда я злюсь на него еще больше! Тогда он такой трус.
Целый день у него есть время и внимание для своих коллег и своей работы. А когда дело доходит до меня, когда я его о чем-то спрашиваю, он уходит или говорит мне заткнуться. Кем он себя возомнил на самом деле!
Терапевт: Шарлин (устанавливает пристальный зрительный контакт, использует медленный и мягкий голос), я вижу, вас это бесит. Кажется, ваш гнев говорит о том, насколько это неприятно, когда вы чувствуете, что он не с вами?
Шарлин: (наворачиваются слезы ) Да ... это так расстраивает!
Терапевт: Да, расстраивает. Я понял. Шарлин, что вы будете делать потом? Что происходит снаружи, когда внутри вы так расстроены и злы?
Шарлин: Ой... Я могу начать кричать и бросать в него вещи.
Джордж: И даже больше. Она действительно теряет контроль...
Терапевт: Секунду. (слегка касается Джорджа и смотрит им в глаза, прежде чем говорить). Итак, вы (разговаривая с Шарлин) очень сердитесь и бросаете в него вещи, когда не можете до него достучаться и он закрывается от вас. Правильно?
Шарлин: Да. (Она берет на себя ответственность за свое поведение, потому что глубинный эмоциональный смысл ее действий подтверждается.)
Терапевт: Что тогда происходит с вами, Джордж?
Джордж: Ну ... иногда мы теряемся. Это зависит от обстоятельств. Иногда, когда я прекращаю говорить, она оставляет меня в покое. Потом через некоторое время все утихает. Но когда она продолжает кричать... тогда я просто хочу уйти. Реально, как можно дальше....
Терапевт: А что происходит потом?
Джордж: Обычно она не дает мне уйти... и тогда все выходит из-под контроля.
Мы видим некоторые важные преимущества в понимании насилия через эти модели. Во-первых, они предлагают терапевту дорожную карту и соответствующий язык для описания того, как насилие происходит в контексте модели ненадежной привязанности в паре. Шаблоны также позволяют терапевту не быть ошеломленным сильными эмоциями и взаимодействиями, сопровождающими обострение у пар. Более того, работа по этим шаблонам дает парам некоторое спокойствие и безопасность, когда они начинают осознавать значение насилия с точки зрения динамики своих отношений. Понимание насилия в цикле создает связное и логичное повествование, которое предлагает некоторый порядок в часто хаотической реальности отношений агрессивных пар. Все это делается без обесценивания индивидуальной ответственности каждого партнера за свое поведение в цикле. В следующем отрывке из сеанса с Джорджем и Шарлин мы проиллюстрируем интеграцию насилия в цикл.
Терапевт: Вы имеете в виду, что вы тоже можете стать жестоким?
Джордж: Да ... но я никогда не хотел причинять ей боль. Я просто хочу, чтобы она остановилась, и чтобы она дала мне уйти. Я хочу оттолкнуть ее в сторону, чтобы она остановилась и не продолжала...
Терапевт: Хорошо,... (зрительный контакт с обоими) Шарлин и Джордж, думаю, теперь я понимаю лучше. Поделиться с вами как именно? Не стесняйтесь поправлять меня, если я ошибусь. Ок? Как я понял, Шарлин, когда вы чувствуете, что не можете достучаться до Джорджа, и когда вы чувствуешь, что его работа важнее для него, чем вы, это очень расстраивает тебя и злит вас. Это так?
Шарлин: Да...
Терапевт: Джордж, я понял, что гнев Шарлин затопляет вас, и когда это происходит, вы закрываетесь от нее, не так ли?
Джордж: Ммммм....
Терапевт: Так же я понял, Шарлин, что когда Джордж удаляется и закрывается от вас, это еще больше подтверждает ваше чувство, что он не хочет быть с вами. Это как если бы ваше тело решило использовать гнев и другие средства, чтобы добраться до него. Я понимаю. Это как если бы вы сделали что угодно, чтобы почувствовать... некую связь. Но тогда гнев и агрессия настолько затопляют вас, Джордж (смотрит на Джорджа), что вы чувствуете, что должны уйти еще дальше и замкнуться. Когда отступление помогает, все успокаивается, но когда этого не происходит, ситуация обостряется, и вы тоже прибегаете к насилию, чтобы создать необходимую дистанцию, чтобы чувствовать себя в безопасности. Верно?
Джордж: (опуская голову) Я думаю, да.
Терапевт: Хорошо, что вы можете сказать это здесь, Джордж. Тогда (обращается к Шарлин) это, вероятно, просто подтверждает вам, что он не хочет быть с вами. Верно, Шарлин? Это примерно то, что происходит между вами двумя во время ссор?
Как только терапевты узнают о насилии в отношениях, им необходимо замедлить этот процесс, чтобы иметь возможность включить агрессию в цикл взаимодействия. При этом им нужно быть осторожными, чтобы не исследовать первичные эмоции слишком рано. Поскольку на раннем этапе реактивность может быть слишком высокой, в большинстве случаев эмоциональной безопасности недостаточно, чтобы немедленно обращаться к первичным эмоциям. Вместо этого терапия должна в первую очередь сосредоточиться на обширном отражении, принятии и валидации вторичных эмоций и значений, лежащих в их основе. Делая это и связывая их с тенденцией к действию и значением привязанности, терапевт укрепляет доверие и безопасность на этой фазе терапии. Это необходимое предварительное условие для перехода к следующим этапам ЭФТ. Эти интервенции - отражение, принятие, валидация и подключение эмоций привязанности - требуют времени и частого повторения. Помещая случаи психологической и физической агрессии в связное повествование, в котором вторичные эмоции подкрепляют друг друга и в котором действия, тенденции, знания и взаимодействие становятся видимыми, ощущаемыми и взаимосвязанными, терапевт прививает безопасность паре и во время сессии. Это, в свою очередь, снижает порог для обоих партнеров, чтобы взять на себя ответственность за свою долю в эскалации и насилии. Терапевт побуждает партнеров брать на себя ответственность за свое поведение, определяя его, как неудачную попытку регулировать свои потребности в эмоциональной дистанции в отношениях. Пара чувствует, что терапевт понимает и помогает прояснить цикл, что помогает им чувствовать себя в большей безопасности во время сеанса. Это способствует созданию атмосферы надежды, которая, в свою очередь, косвенным образом приглушает скрытую потребность и страх, из которых возникает агрессия, то есть страх потери безопасной связи в этих отношениях. Непосредственным эффектом часто является уменьшение количества случаев агрессии за счет повышения осведомленности о поведении, которое связано с негативным циклом. Это может быть достигнуто только тогда, когда терапевт явно берет на себя ведущую роль, является руководителем процесса и предлагает подробное описание того, что может происходить между партнерами в паре. Важный поворотный момент в выявлении и уменьшении цикла агрессии возникает, когда партнер в позиции поиска близости осознает свою роль в этом паттерне поведения. В этом случае уровень насилия часто довольно резко снижается. Когда ведущие эмоции, основная потребность и значение насилия легализированы, агрессивное поведение уменьшается, и это снижает вероятность того, что реактивная агрессия будет вызвана у дистанцирующегося партнера. Когда этот сдвиг происходит, можно начинать исследовать, расширять и углублять лежащие в основе, еще не признанные, первичные эмоции.
Шаг 2 ЭФТ процесса состоит в отслеживании цикла негативного взаимодействия, управляемого реактивными эмоциями (Johnson, 2004). Основываясь на положениях привязанности, ЭФТ распознает три цикла отрицательного взаимодействия: преследователь – отстраняющийся, преследователь – преследователь и отстраняющийся – отстраняющийся (Johnson, 2002). Основная задача терапевта на шаге 2 - вместе с парами отслеживать, как они застревают в этих циклах, и исследовать пути, по которым эти циклы превращаются в паттерны насилия.
Терапевт: Я вижу и слышу из вашего рассказа, что вы склонны зацикливаться на споре о том, кто самый агрессивный. Можно я вас немного приторможу? Для меня не важно, кто первым или сильнее всех перешел черту. Я уверен, что глубоко внутри вы оба знаете, что говорите и делаете то, что не стоило бы говорить и делать. Я прав?
Шарлин: Хммм.
Джордж: Да...
Терапевт: Хорошо. То, что вы оба признаете это, очень много значит. Мне кажется полезным, что мы пытаемся получить представление о том, как вы оба приходите к точке, где начинаете причинять друг другу боль. Только тогда вы оба сможете вместе понять, откуда берутся конфликты. Джордж, не могли бы вы помочь мне понять, как зачастую развиваются конфликты? (Сосредоточение сеанса на цикле.)
Джордж: В большинстве случаев я делаю все возможное, чтобы избежать конфликтов. Но как бы я ни просил ее прекратить, она продолжает толкать меня, нападать на меня, критикуя меня за то, что я делаю неправильно.
Slootmaeckers и Migerode (2018) разработали модель, которая объясняет, как различные циклы могут превращаться в насильственные взаимодействия. Они развивают идею, что агрессия проявляется в отношениях пары, когда взаимная связь находится под угрозой, что, следовательно, подпитывает циклы взаимодействия, которые подтверждают глубокие страхи привязанности каждого партнера. Этот страх приводит к эмоциональной и физической гиперактивации или к более высокому уровню затопления - «состояние затопления негативными эмоциями партнера и собственными эмоциями, когда партнер хочет обсудить проблемы» (Gottman, 2011, стр. 131). Эта гиперактивация выражается в агрессии.
С точки зрения привязанности агрессия может служить двум целям в цикле: Это может быть поиск близости или желание дистанцироваться. Пример агрессии, служащей стремлению к близости, - это когда партнер в роли преследователя из паники заставляет дистанцирующегося партнера быть рядом. Агрессия возникает из паники, связанной с тем, что вас бросили, поэтому последующее насилие направлено в основном на то, чтобы помешать другому партнеру отъединиться. Механизм привязанности преследующего партнера гиперактивируется, что выражается в агрессивном поведении и приступах гнева. Агрессия дистанцирования возникает, когда дистанцирующийся партнер становится реактивно агрессивным. Эти партнеры чувствуют, что их механизм привязанности, заключающийся в дистанцировании, не в состоянии защитить их от эмоционального всплеска в отношениях, особенно когда партнер, ищущий близости, воспринимается как подавляющий. Это насилие имеет функцию прекращения непрерывного поиска контакта преследующего партнера. Партнер, использующий насилие, надеется создать некоторую дистанцию, чтобы справиться со своими страхами привязанности и уменьшить эмоциональную перегрузку. Дистанцирующийся партнер, который сначала регулирует себя, деактивируя свой механизм привязанности посредством дистанцирования, эмоционально затопляется в контексте непрерывного вмешательства со стороны другого партнера. Затем он/она прибегает к агрессии как к дополнительному механизму саморегулирования и при этом, как это ни парадоксально, использует агрессию для защиты отношений от дальнейшей эскалации насилия.
Терапевт: Ладно ... вы пытаетесь избежать эскалации, прося её остановиться. Правильно ли я понимаю, что эти конфликты сильно на вас влияют? Да? Что вы делаете, когда ваши попытки остановиться не дают никакого эффекта?
Джордж: Я иду в другую комнату. Такие ссоры просто бессмысленны.
Терапевт: Ок, я понял. Правильно ли я понимаю, что, когда вы чувствуете, что обсуждение не имеет для вас смысла, вы дистанцируетесь от Шарлин?
Джордж: Правильно.
Терапевт: Да, Джордж, я понял. Вы стремитесь избежать накала ваших конфликтов.
Шарлин, вы можете сказать мне, что с вами происходит эмоционально, когда вы видите, как он уходит?
Шарлин: Да... Тогда я злюсь на него еще больше! Тогда он такой трус.
Целый день у него есть время и внимание для своих коллег и своей работы. А когда дело доходит до меня, когда я его о чем-то спрашиваю, он уходит или говорит мне заткнуться. Кем он себя возомнил на самом деле!
Терапевт: Шарлин (устанавливает пристальный зрительный контакт, использует медленный и мягкий голос), я вижу, вас это бесит. Кажется, ваш гнев говорит о том, насколько это неприятно, когда вы чувствуете, что он не с вами?
Шарлин: (наворачиваются слезы ) Да ... это так расстраивает!
Терапевт: Да, расстраивает. Я понял. Шарлин, что вы будете делать потом? Что происходит снаружи, когда внутри вы так расстроены и злы?
Шарлин: Ой... Я могу начать кричать и бросать в него вещи.
Джордж: И даже больше. Она действительно теряет контроль...
Терапевт: Секунду. (слегка касается Джорджа и смотрит им в глаза, прежде чем говорить). Итак, вы (разговаривая с Шарлин) очень сердитесь и бросаете в него вещи, когда не можете до него достучаться и он закрывается от вас. Правильно?
Шарлин: Да. (Она берет на себя ответственность за свое поведение, потому что глубинный эмоциональный смысл ее действий подтверждается.)
Терапевт: Что тогда происходит с вами, Джордж?
Джордж: Ну ... иногда мы теряемся. Это зависит от обстоятельств. Иногда, когда я прекращаю говорить, она оставляет меня в покое. Потом через некоторое время все утихает. Но когда она продолжает кричать... тогда я просто хочу уйти. Реально, как можно дальше....
Терапевт: А что происходит потом?
Джордж: Обычно она не дает мне уйти... и тогда все выходит из-под контроля.
Мы видим некоторые важные преимущества в понимании насилия через эти модели. Во-первых, они предлагают терапевту дорожную карту и соответствующий язык для описания того, как насилие происходит в контексте модели ненадежной привязанности в паре. Шаблоны также позволяют терапевту не быть ошеломленным сильными эмоциями и взаимодействиями, сопровождающими обострение у пар. Более того, работа по этим шаблонам дает парам некоторое спокойствие и безопасность, когда они начинают осознавать значение насилия с точки зрения динамики своих отношений. Понимание насилия в цикле создает связное и логичное повествование, которое предлагает некоторый порядок в часто хаотической реальности отношений агрессивных пар. Все это делается без обесценивания индивидуальной ответственности каждого партнера за свое поведение в цикле. В следующем отрывке из сеанса с Джорджем и Шарлин мы проиллюстрируем интеграцию насилия в цикл.
Терапевт: Вы имеете в виду, что вы тоже можете стать жестоким?
Джордж: Да ... но я никогда не хотел причинять ей боль. Я просто хочу, чтобы она остановилась, и чтобы она дала мне уйти. Я хочу оттолкнуть ее в сторону, чтобы она остановилась и не продолжала...
Терапевт: Хорошо,... (зрительный контакт с обоими) Шарлин и Джордж, думаю, теперь я понимаю лучше. Поделиться с вами как именно? Не стесняйтесь поправлять меня, если я ошибусь. Ок? Как я понял, Шарлин, когда вы чувствуете, что не можете достучаться до Джорджа, и когда вы чувствуешь, что его работа важнее для него, чем вы, это очень расстраивает тебя и злит вас. Это так?
Шарлин: Да...
Терапевт: Джордж, я понял, что гнев Шарлин затопляет вас, и когда это происходит, вы закрываетесь от нее, не так ли?
Джордж: Ммммм....
Терапевт: Так же я понял, Шарлин, что когда Джордж удаляется и закрывается от вас, это еще больше подтверждает ваше чувство, что он не хочет быть с вами. Это как если бы ваше тело решило использовать гнев и другие средства, чтобы добраться до него. Я понимаю. Это как если бы вы сделали что угодно, чтобы почувствовать... некую связь. Но тогда гнев и агрессия настолько затопляют вас, Джордж (смотрит на Джорджа), что вы чувствуете, что должны уйти еще дальше и замкнуться. Когда отступление помогает, все успокаивается, но когда этого не происходит, ситуация обостряется, и вы тоже прибегаете к насилию, чтобы создать необходимую дистанцию, чтобы чувствовать себя в безопасности. Верно?
Джордж: (опуская голову) Я думаю, да.
Терапевт: Хорошо, что вы можете сказать это здесь, Джордж. Тогда (обращается к Шарлин) это, вероятно, просто подтверждает вам, что он не хочет быть с вами. Верно, Шарлин? Это примерно то, что происходит между вами двумя во время ссор?
Как только терапевты узнают о насилии в отношениях, им необходимо замедлить этот процесс, чтобы иметь возможность включить агрессию в цикл взаимодействия. При этом им нужно быть осторожными, чтобы не исследовать первичные эмоции слишком рано. Поскольку на раннем этапе реактивность может быть слишком высокой, в большинстве случаев эмоциональной безопасности недостаточно, чтобы немедленно обращаться к первичным эмоциям. Вместо этого терапия должна в первую очередь сосредоточиться на обширном отражении, принятии и валидации вторичных эмоций и значений, лежащих в их основе. Делая это и связывая их с тенденцией к действию и значением привязанности, терапевт укрепляет доверие и безопасность на этой фазе терапии. Это необходимое предварительное условие для перехода к следующим этапам ЭФТ. Эти интервенции - отражение, принятие, валидация и подключение эмоций привязанности - требуют времени и частого повторения. Помещая случаи психологической и физической агрессии в связное повествование, в котором вторичные эмоции подкрепляют друг друга и в котором действия, тенденции, знания и взаимодействие становятся видимыми, ощущаемыми и взаимосвязанными, терапевт прививает безопасность паре и во время сессии. Это, в свою очередь, снижает порог для обоих партнеров, чтобы взять на себя ответственность за свою долю в эскалации и насилии. Терапевт побуждает партнеров брать на себя ответственность за свое поведение, определяя его, как неудачную попытку регулировать свои потребности в эмоциональной дистанции в отношениях. Пара чувствует, что терапевт понимает и помогает прояснить цикл, что помогает им чувствовать себя в большей безопасности во время сеанса. Это способствует созданию атмосферы надежды, которая, в свою очередь, косвенным образом приглушает скрытую потребность и страх, из которых возникает агрессия, то есть страх потери безопасной связи в этих отношениях. Непосредственным эффектом часто является уменьшение количества случаев агрессии за счет повышения осведомленности о поведении, которое связано с негативным циклом. Это может быть достигнуто только тогда, когда терапевт явно берет на себя ведущую роль, является руководителем процесса и предлагает подробное описание того, что может происходить между партнерами в паре. Важный поворотный момент в выявлении и уменьшении цикла агрессии возникает, когда партнер в позиции поиска близости осознает свою роль в этом паттерне поведения. В этом случае уровень насилия часто довольно резко снижается. Когда ведущие эмоции, основная потребность и значение насилия легализированы, агрессивное поведение уменьшается, и это снижает вероятность того, что реактивная агрессия будет вызвана у дистанцирующегося партнера. Когда этот сдвиг происходит, можно начинать исследовать, расширять и углублять лежащие в основе, еще не признанные, первичные эмоции.
Шаг 3: Получение доступа к первичным эмоциям, лежащим в основе агрессивных моделей
На шаге 3 ЭФ терапевт открывает двери для непризнанных первичных эмоций и интегрирует их в негативный цикл насилия. Терапевт должен знать, что, работая с агрессивными парами, он часто сталкивается с травмированными людьми с множеством эмоциональных травм в сфере любви и привязанности. Из-за травм и ран эти люди часто теряют способность регулировать страх и гнев (Van Der Kolk, 1996). Основная цель третьего шага лучше всего может быть описана с помощью концепции метамониторинга (Kobak & Cole, 1991). Johnson (2002) определяет метамониторинг как конструктивную дистанцию от эмоций, позволяющую осознать и представить эмоции, но не переполняться ими. Иными словами, метамониторинг - это возможность на мгновение отойти от тенденции к действию, создать целостный образ отношений и оценить альтернативные стратегии и точки зрения. Для этого терапевт отражает первичные эмоции, расширяет и валидирует их, систематически помещая их в отрицательный цикл. Это приводит к тому, что первичные эмоции становятся менее затопляющими. Словам Джонсона: «Эмоции, помещенные в контекст, становятся менее затопляющими и, по сути, действуют как проводники к значениям событий и потребностям, скрытым в них» (2002, с. 72). Это часто тот момент в терапии, когда возрождаются старые боли, связанные с контекстом родительской семьи или прежних романтических отношений. Помещение этих эмоций в контекст негативного цикла может создать важный момент перемен, позволяя партнерам испытать, что моменты реактивности часто являются выражением уязвимости, а не угрозы.
Терапевт: Шарлин. Это здорово, не правда ли, что вы смогли остановить ссоры на более ранней стадии, чтобы они не перерастали в насилие, как раньше? Тем не менее, вы все еще очень злы. Я вижу, как усердно вы работаете, чтобы сохранить свои отношения в безопасности. Вы не против, если мы исследуем, какое влияние гнев оказывает на вас двоих?
Шарлин: Да, конечно.
Терапевт: Джордж, Шарлин сказала, что иногда она очень злится на вас и при этом хочет до вас достучаться. Но я думаю, вам может быть это сложно осознать, верно? Можете рассказать мне что-нибудь о том, что вы чувствуете, когда она злится на вас?
Джордж: Я не знаю. Это сложно. Я только и слышу, что она думает, что я бездельник, и что все, что я делаю, - отстой. Терпеть этого немогу.
Терапевт: Это как раз те моменты, когда вы закрываетесь от нее, не так ли?
Джордж: Да, тогда я хочу сбежать. Это уже слишком.
Терапевт: Слишком.... Как будто это вызывает слишком сильную боль внутри?
Джордж: Да, это реально больно.
На этом этапе партнеры связываются со своими непризнанными первичными эмоциями, которые лежат в основе часто более ярко выраженных вторичных эмоций гнева и агрессии. Поскольку в агрессивных парах эти эмоции высокой интенсивности сочетаются с относительным отсутствием эмоциональной регуляции и корегуляции эмоций, важно, чтобы терапевт был стойким и не поддавался чувству разочарования. Поэтому этот шаг требует от терапевта большой эмоциональной работы, тщательности и повторения. Даже когда уровень насилия значительно снижается после того, как пары начинают терапию, их конфликты в основном остаются интенсивными.
Терапевт: Это как если бы вы попали в очень болезненное место, когда она вас критикует. (смотрит на Шарлин) Я только что узнал от вас, что вы чувствуете, что он далек от вас в такие моменты, и что вы просто хотите привлечь его внимание, чтобы он мог услышать то, что вы хотите сказать. Но для вас (смотрит на Джорджа) то, что говорит Шарлин, причиняет боль, и тогда вы просто хотите уйти. Можете помочь Шарлин понять это чувство боли, Джордж? Что вы чувствуете внутри, когда она критикует вас, а вы чувствуете себя виноватым?
Джордж: Это меня триггерит. Я не знаю. Я просто хочу уйти. Это слишком.
Терапевт: Слишком... вы хотите уйти... какое слово или образ приходит на ум, когда вы, Джордж, говорите это, когда вспоминаете такой момент?
Джордж: Раздавленность. Меня это раздавливает.
Терапевт: Что чувствуете, когда говорите об этом сейчас? Раздавленность. Какие ощущения в вашем теле, когда вы это говорите?
Джордж: (смотрит вниз и явно напряжен) Это как бы давит мне на грудь, прямо здесь. Это больно слышать, что я все делаю неправильно. Я просто стараюсь изо всех сил избегать конфликтов, и это никогда не бывает ок.
Терапевт постоянно проясняет ситуацию, связывает первичные эмоции со вторичными эмоциями, с поведением, с внутренними рабочими моделями обоих партнеров и выстраивает каждый элемент цикла, и, таким образом, пара постепенно начинает осознавать, как их конфликты развиваются из разрегулированных механизмов привязанности. На этом этапе терапии мы «касаемся» старых болей, но аккуратно сохраняем их связь с текущим процессом пары. Координация и замедление процесса необходимы для управления уязвимостью в этих реактивных циклах. По-прежнему важно, чтобы терапевт присутствовал и четко руководил процессом, чтобы терапевтический процесс можно было замедлить до эффективного темпа, делая все постепенно
Терапевт: Джордж (пытается установить зрительный контакт с Джорджем), когда вы испытываете это подавляющее чувство. Боль, которую вы ощущаете, когда слышите, как Шарлин говорит, что вы ничего не делаете хорошо, должно быть, это очень больно для вас, не так ли? Как будто она не осознает, насколько важна для вас безопасность. Как будто ее критика и гнев приводят вас к тому, что вы ничего не можете сделать правильно?
Джордж: Да, это оно... Прямо как с моими родителями. Когда папа бил мою маму, мы должны были смотреть, и нам говорилось, что это полностью наша вина. Терпеть не могу крики. Мне этого хватило. (плачет, смотрит в сторону)
Терапевт: Да, Джордж... Вас переполняют чувства. Я вижу беспомощность и большую грусть. Они кажутся сильными чувствами. Подавляющими. (Джордж плачет) Правильно ли я понимаю, что когда Шарлин кричит и повышает голос, вы не видите, что она ищет контакта. Вы видите и переживаете боль прошлого, когда вы чувствовали себя подавленным напряжением и упреками. Не так ли? Это то, что стало триггером потом. Вы не хотите снова оказаться в этом положении. Вы хотите уйти от этого. Вы отключаетесь.
Джордж: Именно!
Терапевт проводит сеанс, который также включает в себя непрерывную рамку работы, которую терапевт и пара выполняют вместе. Терапевт подробно описывает и разъясняет свои действия, чтобы улучшить ясность, предсказуемость и безопасность пары во время сеанса. Такое ведение сессии также включает в себя то, что терапевт часто запрашивает явное разрешение на каждый сделанный шаг. Это (повторно) прививает паре чувство собственности или «чувство свободы воли» (Herman, 1997). Чувство свободы воли часто теряется в подавляющих конфликтах, и сам конфликт берет верх. Формулирование и объяснение того, как и почему действия терапевта противодействуют этому чувству потери, повышая предсказуемость процесса. Более того, агрессивным парам часто не хватает слов для описания основных эмоций. Поэтому важно, чтобы терапевт подробно рассказывал, предлагая слова для того, что он/она видит и чувствует, что происходит. Это позволяет партнерам в дальнейшем включать свои эмоции в диалог с терапевтом. Через переживание основных эмоций и приписывание смысла нарастающим конфликтам в сеансе их внутренние рабочие модели себя и другого начинают меняться. Первичные эмоции сильно связаны с негативными моделями себя или небезопасными представлениями о другом (Johnson, 2002). Партнеры, попавшие в ловушку насилия, больше не считают себя достойными любви. Они часто воспринимают своего партнера как враждебного человека, который их больше не любит. Принятие терапевтом, эмпатическое подтверждение и формулировка основных эмоций трансформируют внутренние рабочие модели.
Терапевт: Наверное, действительно страшно, что именно ваш партнер возвращает вас в это болезненное место. Было бы точнее, если бы вы сказали Шарлин: когда я закрываюсь, то это только потому, что я чувствую напряжение и вину, и это меня подавляет. Я уже много раз испытывал это раньше. Я закрываюсь, чтобы мне не пришлось снова испытывать эти чувства. Если ты продолжаешь приближаться, я чувствую только большее давление. Я сделю все, чтобы избавиться от этого ужасного чувства. Закрыться и оттолкнуть тебя. Даже с использованием насилия.
Джордж: Да, это так. Это то, что происходит потом. Я ее не вижу. Я просто чувствую себя раздавленным.
Терапевт: Насколько важным было бы для ваших отношений, если бы ты сам сказал ей об этом, Джордж?
В рамках ЭФТ создание инсценировки играет важную роль в процессе изменений (Tilley & Palmer, 2012). Цель - способствовать эмпатической реакции партнера, которая углубляет процесс изменения (Johnson, 2002). Проходя эти шаги снова и снова, эмоциональные реалии каждого партнера раскрываются и становятся более явными, что позволяет им перейти к метамониторингу и деэскалации. В модели ЭФТ инсценировки, подходящие для этой стадии терапии, в основном представляют собой позиционные инсценировки, за которыми, возможно инсценировки первичных эмоций.
На шаге 3 ЭФ терапевт открывает двери для непризнанных первичных эмоций и интегрирует их в негативный цикл насилия. Терапевт должен знать, что, работая с агрессивными парами, он часто сталкивается с травмированными людьми с множеством эмоциональных травм в сфере любви и привязанности. Из-за травм и ран эти люди часто теряют способность регулировать страх и гнев (Van Der Kolk, 1996). Основная цель третьего шага лучше всего может быть описана с помощью концепции метамониторинга (Kobak & Cole, 1991). Johnson (2002) определяет метамониторинг как конструктивную дистанцию от эмоций, позволяющую осознать и представить эмоции, но не переполняться ими. Иными словами, метамониторинг - это возможность на мгновение отойти от тенденции к действию, создать целостный образ отношений и оценить альтернативные стратегии и точки зрения. Для этого терапевт отражает первичные эмоции, расширяет и валидирует их, систематически помещая их в отрицательный цикл. Это приводит к тому, что первичные эмоции становятся менее затопляющими. Словам Джонсона: «Эмоции, помещенные в контекст, становятся менее затопляющими и, по сути, действуют как проводники к значениям событий и потребностям, скрытым в них» (2002, с. 72). Это часто тот момент в терапии, когда возрождаются старые боли, связанные с контекстом родительской семьи или прежних романтических отношений. Помещение этих эмоций в контекст негативного цикла может создать важный момент перемен, позволяя партнерам испытать, что моменты реактивности часто являются выражением уязвимости, а не угрозы.
Терапевт: Шарлин. Это здорово, не правда ли, что вы смогли остановить ссоры на более ранней стадии, чтобы они не перерастали в насилие, как раньше? Тем не менее, вы все еще очень злы. Я вижу, как усердно вы работаете, чтобы сохранить свои отношения в безопасности. Вы не против, если мы исследуем, какое влияние гнев оказывает на вас двоих?
Шарлин: Да, конечно.
Терапевт: Джордж, Шарлин сказала, что иногда она очень злится на вас и при этом хочет до вас достучаться. Но я думаю, вам может быть это сложно осознать, верно? Можете рассказать мне что-нибудь о том, что вы чувствуете, когда она злится на вас?
Джордж: Я не знаю. Это сложно. Я только и слышу, что она думает, что я бездельник, и что все, что я делаю, - отстой. Терпеть этого немогу.
Терапевт: Это как раз те моменты, когда вы закрываетесь от нее, не так ли?
Джордж: Да, тогда я хочу сбежать. Это уже слишком.
Терапевт: Слишком.... Как будто это вызывает слишком сильную боль внутри?
Джордж: Да, это реально больно.
На этом этапе партнеры связываются со своими непризнанными первичными эмоциями, которые лежат в основе часто более ярко выраженных вторичных эмоций гнева и агрессии. Поскольку в агрессивных парах эти эмоции высокой интенсивности сочетаются с относительным отсутствием эмоциональной регуляции и корегуляции эмоций, важно, чтобы терапевт был стойким и не поддавался чувству разочарования. Поэтому этот шаг требует от терапевта большой эмоциональной работы, тщательности и повторения. Даже когда уровень насилия значительно снижается после того, как пары начинают терапию, их конфликты в основном остаются интенсивными.
Терапевт: Это как если бы вы попали в очень болезненное место, когда она вас критикует. (смотрит на Шарлин) Я только что узнал от вас, что вы чувствуете, что он далек от вас в такие моменты, и что вы просто хотите привлечь его внимание, чтобы он мог услышать то, что вы хотите сказать. Но для вас (смотрит на Джорджа) то, что говорит Шарлин, причиняет боль, и тогда вы просто хотите уйти. Можете помочь Шарлин понять это чувство боли, Джордж? Что вы чувствуете внутри, когда она критикует вас, а вы чувствуете себя виноватым?
Джордж: Это меня триггерит. Я не знаю. Я просто хочу уйти. Это слишком.
Терапевт: Слишком... вы хотите уйти... какое слово или образ приходит на ум, когда вы, Джордж, говорите это, когда вспоминаете такой момент?
Джордж: Раздавленность. Меня это раздавливает.
Терапевт: Что чувствуете, когда говорите об этом сейчас? Раздавленность. Какие ощущения в вашем теле, когда вы это говорите?
Джордж: (смотрит вниз и явно напряжен) Это как бы давит мне на грудь, прямо здесь. Это больно слышать, что я все делаю неправильно. Я просто стараюсь изо всех сил избегать конфликтов, и это никогда не бывает ок.
Терапевт постоянно проясняет ситуацию, связывает первичные эмоции со вторичными эмоциями, с поведением, с внутренними рабочими моделями обоих партнеров и выстраивает каждый элемент цикла, и, таким образом, пара постепенно начинает осознавать, как их конфликты развиваются из разрегулированных механизмов привязанности. На этом этапе терапии мы «касаемся» старых болей, но аккуратно сохраняем их связь с текущим процессом пары. Координация и замедление процесса необходимы для управления уязвимостью в этих реактивных циклах. По-прежнему важно, чтобы терапевт присутствовал и четко руководил процессом, чтобы терапевтический процесс можно было замедлить до эффективного темпа, делая все постепенно
Терапевт: Джордж (пытается установить зрительный контакт с Джорджем), когда вы испытываете это подавляющее чувство. Боль, которую вы ощущаете, когда слышите, как Шарлин говорит, что вы ничего не делаете хорошо, должно быть, это очень больно для вас, не так ли? Как будто она не осознает, насколько важна для вас безопасность. Как будто ее критика и гнев приводят вас к тому, что вы ничего не можете сделать правильно?
Джордж: Да, это оно... Прямо как с моими родителями. Когда папа бил мою маму, мы должны были смотреть, и нам говорилось, что это полностью наша вина. Терпеть не могу крики. Мне этого хватило. (плачет, смотрит в сторону)
Терапевт: Да, Джордж... Вас переполняют чувства. Я вижу беспомощность и большую грусть. Они кажутся сильными чувствами. Подавляющими. (Джордж плачет) Правильно ли я понимаю, что когда Шарлин кричит и повышает голос, вы не видите, что она ищет контакта. Вы видите и переживаете боль прошлого, когда вы чувствовали себя подавленным напряжением и упреками. Не так ли? Это то, что стало триггером потом. Вы не хотите снова оказаться в этом положении. Вы хотите уйти от этого. Вы отключаетесь.
Джордж: Именно!
Терапевт проводит сеанс, который также включает в себя непрерывную рамку работы, которую терапевт и пара выполняют вместе. Терапевт подробно описывает и разъясняет свои действия, чтобы улучшить ясность, предсказуемость и безопасность пары во время сеанса. Такое ведение сессии также включает в себя то, что терапевт часто запрашивает явное разрешение на каждый сделанный шаг. Это (повторно) прививает паре чувство собственности или «чувство свободы воли» (Herman, 1997). Чувство свободы воли часто теряется в подавляющих конфликтах, и сам конфликт берет верх. Формулирование и объяснение того, как и почему действия терапевта противодействуют этому чувству потери, повышая предсказуемость процесса. Более того, агрессивным парам часто не хватает слов для описания основных эмоций. Поэтому важно, чтобы терапевт подробно рассказывал, предлагая слова для того, что он/она видит и чувствует, что происходит. Это позволяет партнерам в дальнейшем включать свои эмоции в диалог с терапевтом. Через переживание основных эмоций и приписывание смысла нарастающим конфликтам в сеансе их внутренние рабочие модели себя и другого начинают меняться. Первичные эмоции сильно связаны с негативными моделями себя или небезопасными представлениями о другом (Johnson, 2002). Партнеры, попавшие в ловушку насилия, больше не считают себя достойными любви. Они часто воспринимают своего партнера как враждебного человека, который их больше не любит. Принятие терапевтом, эмпатическое подтверждение и формулировка основных эмоций трансформируют внутренние рабочие модели.
Терапевт: Наверное, действительно страшно, что именно ваш партнер возвращает вас в это болезненное место. Было бы точнее, если бы вы сказали Шарлин: когда я закрываюсь, то это только потому, что я чувствую напряжение и вину, и это меня подавляет. Я уже много раз испытывал это раньше. Я закрываюсь, чтобы мне не пришлось снова испытывать эти чувства. Если ты продолжаешь приближаться, я чувствую только большее давление. Я сделю все, чтобы избавиться от этого ужасного чувства. Закрыться и оттолкнуть тебя. Даже с использованием насилия.
Джордж: Да, это так. Это то, что происходит потом. Я ее не вижу. Я просто чувствую себя раздавленным.
Терапевт: Насколько важным было бы для ваших отношений, если бы ты сам сказал ей об этом, Джордж?
В рамках ЭФТ создание инсценировки играет важную роль в процессе изменений (Tilley & Palmer, 2012). Цель - способствовать эмпатической реакции партнера, которая углубляет процесс изменения (Johnson, 2002). Проходя эти шаги снова и снова, эмоциональные реалии каждого партнера раскрываются и становятся более явными, что позволяет им перейти к метамониторингу и деэскалации. В модели ЭФТ инсценировки, подходящие для этой стадии терапии, в основном представляют собой позиционные инсценировки, за которыми, возможно инсценировки первичных эмоций.
Шаг 4: Экстернализация паттернов насилия и удовлетворение потребностей в привязанности
ЭФ терапевты помещают сложности, потребность в дистанцировании и близости, а также насильственные действия в цикл с самого начала терапии пары. В процессе терапии появляется эмоционально насыщенная и связная история, которая помогает партнерам прочувствовать и понять свой паттерн насилия на эмоциональном уровне. Постепенно они учатся распознавать первичные эмоции и начинают лучше регулировать друг друга и себя. На этапе 4 терапевт обращает больше внимания на потребности привязанности и продолжает переосмысливать цикл как общую угрозу, так что замедление цикла становится общим делом (Johnson, 2004).
Шарлин: Моя мать никогда не была рядом со мной. Она была слишком занята своими «мужчинами» и своей «болезнью». Фактически, я была одна всю свою жизнь. Я больше не могу терпеть это чувство одиночества. Когда я чувствую, что Джордж бросает меня, я взрываюсь, но на самом деле я снова чувствую старую боль.
Терапевт: Это невероятно больно, Шарлин. Возможно, еще больнее, потому что вы снова испытываете эту боль в отношениях с Джорджем.
Шарлин: Да, это ужасно. Каким-то образом я научился жить с этим чувством одиночества, с чувством, что меня не признают другие люди. Но с ним это бывает так больно, что я с трудом выношу это. Когда это происходит, я делаю все, чтобы меня услышали.
Терапевт: Да, тогда вы начинаете кричать и бросать вещи. Вы очень смелая, раз делитесь этим здесь. Как вы думаете, можно ли глубже погрузиться в это чувство, чтобы узнать, чему вы могли бы научиться от него? Вы говорите, что не получить ответа от Джорджа почти невыносимо. Затем вы чувствуете эту боль одиночества. Когда вы чувствуете эту боль, вас это триггерит и вы готовы на все, чтобы привлечь его внимание. Я понимаю. Чувствуете ли вы внутри, что эта боль говорит вам о том, что вам нужно от него?
Шарлин: (начинает плакать)... Только... Только то, что он тут. И он дает мне почувствовать, что я важна для него.
Терапевт: Чтобы вы могли почувствовать, что Джордж определенно рядом с вами и что вы для него важны. Ок. Понимаю! Это чувство одиночества с Джорджем, самым важным человеком в вашей жизни, должно быть, очень болезненно... Конечно, вы надеетесь, что он всегда будет рядом, когда он вам будет нужен. То, как вы об этом говорите, помогает мне понять, что вас могут захлестнуть боль и паника, а затем вы можете яростью отреагировать. Тем более, вы сказали мне, что Джордж - первый человек в вашей жизни, с которым вы испытали это чувство безопасности и связи. Мучение, которое сопровождает потерю этого, должно быть ужасающим. Можете ли посмотреть ему в глаза и показать ему свою печаль и боль? Чтобы показать ему, что он вам нужен?
Партнеры в агрессивных парах, как правило, в детстве испытывали небезопасную привязанность (Allison et al., 2008; Babcock et al., 2000; Bond & Bond, 2004; Bookwala, 2002). Это делает их менее готовыми к безопасным романтическим отношениям. Часто у таких людей отсутствует модель того, как будут выглядеть безопасные романтические отношения. Из-за небезопасного стиля привязанности (Sprecher & Fehr, 2010) эти партнеры, как правило, скрывают свою потребность в безопасности, близости и любви, сохраняя при этом надежду и стремление к отношениям.
Когда партнеры из-за взаимосвязанных позиций привязанности запутываются в насильственном паттерне, их чувство ситуативной небезопасной привязанности подтверждается (Sprecher & Fehr, 2010). Это создает новую драму в отношениях: Они попадают в парадоксальные отношения. Партнер, который, казалось, помогал им найти успокоения их боли и удовлетворения потребностей, теперь становится источником небезопасности. Этим объясняется глубокий эмоциональный всплеск. Иногда это явно отражается в их истории встреч: Они узнают потерянного ребенка в истории друг друга и вначале чувствуют, что они наконец-то поняты.
Когда терапевт может многократно суммировать весь цикл насилия в связную историю, он/она помогает паре переосмыслить свой цикл проблем как врага. История привязанности (цикл), которая объясняет, как пара настолько запуталась и далеко друг от друга потерялась, помогает еще больше ослабить эскалацию и создать большую безопасность. Оба партнера теперь чувствуют, что они нуждаются друг в друге, чтобы «бороться» с этим циклом. Когда эта стадия достигнута, отношения и терапия становятся достаточно безопасными, чтобы работать над восстановлением и укреплением связи. Затем терапевт может работать, помогая им обращаться за поддержкой с помощью разыгрывания этапа 2 ЭФТ.
Если терапия оказывается успешной, пары деэскалируют паттерн насилия, что обеспечивает более безопасный контекст для изучения и углубления эмоций и потребностей обоих партнеров в привязанности, а также позволяет работать над объединением происходящего в паре. Как правило, в ЭФТ мы работаем над «смягчением обвиняющего» и «вовлечением отстраняющегося» как ключевыми событиями изменения в отношениях для восстановления или создания безопасной связи. В нашей клинической работе мы видим, что переход между стадиями 1 и 2 редко бывает ясно очерченным. Реальность такова, что в моменты уязвимости мы часто замечаем рецидивы негативной модели. К этому следует быть готовым, чтобы в случае рецидива можно было замедлить процесс и вернуться к работе этапа 1. Следует также отметить, что в конце стадии 1 некоторые пары получают возможность прекратить отношения ненасильственным путем. Как может выглядеть этап 2 с агрессивными парами, заслуживает подробного обсуждения в будущей статье.
ЭФ терапевты помещают сложности, потребность в дистанцировании и близости, а также насильственные действия в цикл с самого начала терапии пары. В процессе терапии появляется эмоционально насыщенная и связная история, которая помогает партнерам прочувствовать и понять свой паттерн насилия на эмоциональном уровне. Постепенно они учатся распознавать первичные эмоции и начинают лучше регулировать друг друга и себя. На этапе 4 терапевт обращает больше внимания на потребности привязанности и продолжает переосмысливать цикл как общую угрозу, так что замедление цикла становится общим делом (Johnson, 2004).
Шарлин: Моя мать никогда не была рядом со мной. Она была слишком занята своими «мужчинами» и своей «болезнью». Фактически, я была одна всю свою жизнь. Я больше не могу терпеть это чувство одиночества. Когда я чувствую, что Джордж бросает меня, я взрываюсь, но на самом деле я снова чувствую старую боль.
Терапевт: Это невероятно больно, Шарлин. Возможно, еще больнее, потому что вы снова испытываете эту боль в отношениях с Джорджем.
Шарлин: Да, это ужасно. Каким-то образом я научился жить с этим чувством одиночества, с чувством, что меня не признают другие люди. Но с ним это бывает так больно, что я с трудом выношу это. Когда это происходит, я делаю все, чтобы меня услышали.
Терапевт: Да, тогда вы начинаете кричать и бросать вещи. Вы очень смелая, раз делитесь этим здесь. Как вы думаете, можно ли глубже погрузиться в это чувство, чтобы узнать, чему вы могли бы научиться от него? Вы говорите, что не получить ответа от Джорджа почти невыносимо. Затем вы чувствуете эту боль одиночества. Когда вы чувствуете эту боль, вас это триггерит и вы готовы на все, чтобы привлечь его внимание. Я понимаю. Чувствуете ли вы внутри, что эта боль говорит вам о том, что вам нужно от него?
Шарлин: (начинает плакать)... Только... Только то, что он тут. И он дает мне почувствовать, что я важна для него.
Терапевт: Чтобы вы могли почувствовать, что Джордж определенно рядом с вами и что вы для него важны. Ок. Понимаю! Это чувство одиночества с Джорджем, самым важным человеком в вашей жизни, должно быть, очень болезненно... Конечно, вы надеетесь, что он всегда будет рядом, когда он вам будет нужен. То, как вы об этом говорите, помогает мне понять, что вас могут захлестнуть боль и паника, а затем вы можете яростью отреагировать. Тем более, вы сказали мне, что Джордж - первый человек в вашей жизни, с которым вы испытали это чувство безопасности и связи. Мучение, которое сопровождает потерю этого, должно быть ужасающим. Можете ли посмотреть ему в глаза и показать ему свою печаль и боль? Чтобы показать ему, что он вам нужен?
Партнеры в агрессивных парах, как правило, в детстве испытывали небезопасную привязанность (Allison et al., 2008; Babcock et al., 2000; Bond & Bond, 2004; Bookwala, 2002). Это делает их менее готовыми к безопасным романтическим отношениям. Часто у таких людей отсутствует модель того, как будут выглядеть безопасные романтические отношения. Из-за небезопасного стиля привязанности (Sprecher & Fehr, 2010) эти партнеры, как правило, скрывают свою потребность в безопасности, близости и любви, сохраняя при этом надежду и стремление к отношениям.
Когда партнеры из-за взаимосвязанных позиций привязанности запутываются в насильственном паттерне, их чувство ситуативной небезопасной привязанности подтверждается (Sprecher & Fehr, 2010). Это создает новую драму в отношениях: Они попадают в парадоксальные отношения. Партнер, который, казалось, помогал им найти успокоения их боли и удовлетворения потребностей, теперь становится источником небезопасности. Этим объясняется глубокий эмоциональный всплеск. Иногда это явно отражается в их истории встреч: Они узнают потерянного ребенка в истории друг друга и вначале чувствуют, что они наконец-то поняты.
Когда терапевт может многократно суммировать весь цикл насилия в связную историю, он/она помогает паре переосмыслить свой цикл проблем как врага. История привязанности (цикл), которая объясняет, как пара настолько запуталась и далеко друг от друга потерялась, помогает еще больше ослабить эскалацию и создать большую безопасность. Оба партнера теперь чувствуют, что они нуждаются друг в друге, чтобы «бороться» с этим циклом. Когда эта стадия достигнута, отношения и терапия становятся достаточно безопасными, чтобы работать над восстановлением и укреплением связи. Затем терапевт может работать, помогая им обращаться за поддержкой с помощью разыгрывания этапа 2 ЭФТ.
Если терапия оказывается успешной, пары деэскалируют паттерн насилия, что обеспечивает более безопасный контекст для изучения и углубления эмоций и потребностей обоих партнеров в привязанности, а также позволяет работать над объединением происходящего в паре. Как правило, в ЭФТ мы работаем над «смягчением обвиняющего» и «вовлечением отстраняющегося» как ключевыми событиями изменения в отношениях для восстановления или создания безопасной связи. В нашей клинической работе мы видим, что переход между стадиями 1 и 2 редко бывает ясно очерченным. Реальность такова, что в моменты уязвимости мы часто замечаем рецидивы негативной модели. К этому следует быть готовым, чтобы в случае рецидива можно было замедлить процесс и вернуться к работе этапа 1. Следует также отметить, что в конце стадии 1 некоторые пары получают возможность прекратить отношения ненасильственным путем. Как может выглядеть этап 2 с агрессивными парами, заслуживает подробного обсуждения в будущей статье.
ОБСУЖДЕНИЕ
Эта статья аргументирует целесообразность использования ЭФТ с СНП. Она основана на недавнем отходе от взглядов на семейную терапию, противопоказанную в случаях насилия в паре. Представление о том, что агрессивные пары могут участвовать в совместной терапии, также исследуется другими моделями (Antunes-Alves & De Stefano, 2014; Oka & Whiting, 2011) и больше не считается опасным или неэтичным (Stith et al, 2012) как таковое. Поскольку взрослая романтическая любовь рассматривается как отношения привязанности, гуманистический/системный подход ЭФТ (Johnson, 2004) согласуется с желанием (агрессивных) пар пройти терапию для пар, чтобы защитить их любовную связь, но также и с интерактивной природой большой части насилия, также как и с эмоциональная подоплекой СНП. В реальности, для многих пар насилие - это не средство контроля, а, скорее, способ решения личных и межличностных вопросов (Johnson, 1995). Если поместить СНП в рамки привязанности, становится ясно, как насилие и любовь могут быть двумя сторонами одной медали. Принимая это во внимание, эта статья направлена на расширение существующей дорожной карты ЭФТ для предоставления поддержки и рекомендаций терапевтам, имеющим дело с СНП, чтобы агрессивные пары могли чувствовать себя принятыми и понятыми, когда они рискуют обратиться за помощью со своими конфликтами. Подробное описание первого этапа ТЭС с агрессивной парой в этой статье показывает конкретные шаги и полезные интервенции, которые помогут парам преодолеть свои агрессивные паттерны, чтобы они могли восстановить физическую и эмоциональную безопасность в своих отношениях.
Следует отметить, что, хотя эта статья основана на новых научных знаниях о НСИП, ЭФТ, а также на многолетнем клиническом опыте работы с агрессивными парами, необходимы дополнительные исследования для формальной проверки предлагаемого подхода. Кроме того, эта статья ограничивается описанием этапа 1 ЭФТ с СНП. Более подробное описание этапа 2 ЭФТ и конкретных шагов, которые необходимо принять во внимание, заслуживает дальнейшего обсуждения в следующей статье.
Хотя предлагаемый подход предлагает ЭФ терапевтам дорожную карту для работы с НСИП, он по-прежнему требует выбора определенных пар. В целом, мы утверждаем, что пары, вовлеченные в СНП, подходят для терапии пар. Кроме того, важно, чтобы оценка уместности терапии для пар рассматривалась как непрерывный процесс. Постоянная оценка безопасности позволяет интегрировать заботу в терапевтических отношениях, а также уделять внимание вопросам безопасности. Этот непрерывный, сфокусированный на процессе подход уходит от более «объективных» практик формальной оценки перед началом терапии к совместной позиции в терапии, когда клиент и терапевт вместе работают на лучшее будущее. Отход от оценки до начала терапии является ключом к продвижению терапевтических отношений как центральных, для центральной роли признания человечности партнеров, что, в свою очередь, важно для процесса, который позволяет партнерам брать на себя ответственность за свои собственные действия. Более линейный «объективный» подход к оценке может быть препятствием для достижения таких целей, поскольку он требует некоторой формы принятия ответственности до начала терапии и может способствовать более объективированной позиции, препятствующей сотрудничеству. Конечно, эта совместная непрерывная оценка более субъективна и никогда не сотрет серую зону между более «объективными» различиями насилия. Это можно считать ограничением предлагаемого метода.
Читатель, возможно, заметил, что мы используем внегендерный язык. В этом мы следуем гендерно-инклюзивному подходу Hamel and Nicholls (2007), которые утверждали, что оба пола могут быть агрессивными. По их мнению, насилие в большинстве случаев носит двунаправленный характер, а модели насилия схожи вне признака пола, поскольку и мужчины и женщины могут страдать от насилия со стороны партнера, хотя физическое воздействие на женщин в целом более разрушительно. Гендерный подход Hamel and Nicholls (2007) является феминистским по своей природе и соответствует более поздней работе George and Stith (2014), которые утверждали, что феминистские взгляды на насилие в супружеских парах должны быть помещены в третью феминистскую волну, которая является антидепрессивной, ненасильственной, социально справедливой феминистской, а не во вторую волну гендерно-существенных феминистских позиций. Более того, наш поворот к гендерно-инклюзивному подходу к насилию в супружеских парах дополнительно определяется ЛГБТ-литературой и наличием насилия в однополых парах (см. Baker, Buick, Kim, Moniz, & Nava, 2013).
Наконец, мы хотим подчеркнуть, что любая терапия должна быть культурно восприимчивой, потому что восприятие насилия меняется в зависимости от группы, страны и времени. Мы согласны с Baker (2013, p. 185) в том, что первый важный урок заключается в том, что время является важным измерением при изучении социальных явлений. Таким образом, необходимо подчеркнуть, что эта статья написана в контексте, где насилие широко осуждается.
Эта статья аргументирует целесообразность использования ЭФТ с СНП. Она основана на недавнем отходе от взглядов на семейную терапию, противопоказанную в случаях насилия в паре. Представление о том, что агрессивные пары могут участвовать в совместной терапии, также исследуется другими моделями (Antunes-Alves & De Stefano, 2014; Oka & Whiting, 2011) и больше не считается опасным или неэтичным (Stith et al, 2012) как таковое. Поскольку взрослая романтическая любовь рассматривается как отношения привязанности, гуманистический/системный подход ЭФТ (Johnson, 2004) согласуется с желанием (агрессивных) пар пройти терапию для пар, чтобы защитить их любовную связь, но также и с интерактивной природой большой части насилия, также как и с эмоциональная подоплекой СНП. В реальности, для многих пар насилие - это не средство контроля, а, скорее, способ решения личных и межличностных вопросов (Johnson, 1995). Если поместить СНП в рамки привязанности, становится ясно, как насилие и любовь могут быть двумя сторонами одной медали. Принимая это во внимание, эта статья направлена на расширение существующей дорожной карты ЭФТ для предоставления поддержки и рекомендаций терапевтам, имеющим дело с СНП, чтобы агрессивные пары могли чувствовать себя принятыми и понятыми, когда они рискуют обратиться за помощью со своими конфликтами. Подробное описание первого этапа ТЭС с агрессивной парой в этой статье показывает конкретные шаги и полезные интервенции, которые помогут парам преодолеть свои агрессивные паттерны, чтобы они могли восстановить физическую и эмоциональную безопасность в своих отношениях.
Следует отметить, что, хотя эта статья основана на новых научных знаниях о НСИП, ЭФТ, а также на многолетнем клиническом опыте работы с агрессивными парами, необходимы дополнительные исследования для формальной проверки предлагаемого подхода. Кроме того, эта статья ограничивается описанием этапа 1 ЭФТ с СНП. Более подробное описание этапа 2 ЭФТ и конкретных шагов, которые необходимо принять во внимание, заслуживает дальнейшего обсуждения в следующей статье.
Хотя предлагаемый подход предлагает ЭФ терапевтам дорожную карту для работы с НСИП, он по-прежнему требует выбора определенных пар. В целом, мы утверждаем, что пары, вовлеченные в СНП, подходят для терапии пар. Кроме того, важно, чтобы оценка уместности терапии для пар рассматривалась как непрерывный процесс. Постоянная оценка безопасности позволяет интегрировать заботу в терапевтических отношениях, а также уделять внимание вопросам безопасности. Этот непрерывный, сфокусированный на процессе подход уходит от более «объективных» практик формальной оценки перед началом терапии к совместной позиции в терапии, когда клиент и терапевт вместе работают на лучшее будущее. Отход от оценки до начала терапии является ключом к продвижению терапевтических отношений как центральных, для центральной роли признания человечности партнеров, что, в свою очередь, важно для процесса, который позволяет партнерам брать на себя ответственность за свои собственные действия. Более линейный «объективный» подход к оценке может быть препятствием для достижения таких целей, поскольку он требует некоторой формы принятия ответственности до начала терапии и может способствовать более объективированной позиции, препятствующей сотрудничеству. Конечно, эта совместная непрерывная оценка более субъективна и никогда не сотрет серую зону между более «объективными» различиями насилия. Это можно считать ограничением предлагаемого метода.
Читатель, возможно, заметил, что мы используем внегендерный язык. В этом мы следуем гендерно-инклюзивному подходу Hamel and Nicholls (2007), которые утверждали, что оба пола могут быть агрессивными. По их мнению, насилие в большинстве случаев носит двунаправленный характер, а модели насилия схожи вне признака пола, поскольку и мужчины и женщины могут страдать от насилия со стороны партнера, хотя физическое воздействие на женщин в целом более разрушительно. Гендерный подход Hamel and Nicholls (2007) является феминистским по своей природе и соответствует более поздней работе George and Stith (2014), которые утверждали, что феминистские взгляды на насилие в супружеских парах должны быть помещены в третью феминистскую волну, которая является антидепрессивной, ненасильственной, социально справедливой феминистской, а не во вторую волну гендерно-существенных феминистских позиций. Более того, наш поворот к гендерно-инклюзивному подходу к насилию в супружеских парах дополнительно определяется ЛГБТ-литературой и наличием насилия в однополых парах (см. Baker, Buick, Kim, Moniz, & Nava, 2013).
Наконец, мы хотим подчеркнуть, что любая терапия должна быть культурно восприимчивой, потому что восприятие насилия меняется в зависимости от группы, страны и времени. Мы согласны с Baker (2013, p. 185) в том, что первый важный урок заключается в том, что время является важным измерением при изучении социальных явлений. Таким образом, необходимо подчеркнуть, что эта статья написана в контексте, где насилие широко осуждается.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
Allison, C. J., Bartholomew, K., Mayseless, O., & Dutton, D. G. (2008). Love as a battlefield: Attachment and relationship dynamics in couples identified for male partner violence. Journal of Family Issues, 29(1), 125–150.
Antunes-Alves, S., & Stefano, J. D. (2014). Intimate Partner Violence: Making the Case for Joint Couple Treatment. The Family Journal, 22(1), 62–68.
Babcock, J. C., Jacobson, N. S., Gottman, J. M., & Yerington, T. P. (2000). Attachment, emotional regulation and the function of marital violence: Differences between secure, preoccupied, and dismissing violent and non-violent husbands. Journal of Family Violence, 15(4), 391–409.
Baker, N. L., Buick, J. D., Kim, S. R., Moniz, S., & Nava, K. L. (2013). Lessons from examining same-sex intimate
partner violence. Sex Roles, 69, 182–192.
Bartholomew, K., Kwong, M., & Hart, S. (2001). Attachment. In J. Livesley (Ed.), The handbook of personality disorders (pp. 196–230). New York: Guilford.
Bond, S. B., & Bond, M. (2004). Attachment styles and violence within couples. Journal of Nervous & Mental Disease, 192, 857–863.
Bookwala, J. (2002). The role of own and perceived partner attachment in relationship aggression. Journal of Interpersonal Violence, 17, 84–100.
Bookwala, J., Frieze, I. H., Smith, C., & Ryan, K. (1992). Predictors of dating violence: A multivariate analysis.
Violence and Victims, 7, 297–310.
Bowlby, J. (1969). Attachment and loss: Vol. 1. Attachment. New York: Basic Books. Bowlby, J. (1973). Attachment and loss: Vol. 2. Separation. New York: Basic Books.
Bowlby, J. (1984). Violence in the family as a disorder of the attachment and care-giving systems. American Journal of Psychoanalysis, 44, 9–27.
Burgess-Moser, M., Johnson, S. M., Dalgleish, T., Lafontaine, M., Wiebe, S., & Tasca, G. (2015). Changes in relationship-specific attachment in emotionally focused couple therapy. Journal of Marital and Family Therapy, 42(2), 231-245.
Doumas, M. D., Pearson, C. L., Elgin, J. E., & McKinley, L. L. (2008). Adult attachment as a risk factor for intimate partner violence: The "mispairing" of partners' attachment styles. Journal of Interpersonal Violence, 23, 616-634.
Dutton, D. G., Saunders, K., Starzomski, A., & Bartholomew, K. (1994). Intimacy-anger and insecure attachment as precursors of abuse in intimate relationships. Journal of Applied Social Psychology, 24, 1367–1386.
Dutton, D. G., & Sonkin, J. D. (2002). Intimate violence. Contemporary treatment innovations. New York: Routledge.
George, J., & Stith, S. M. (2014). An Updated Feminist View of Intimate Partner Violence. Family Process, 53(2), 179–193.
Goldner, V. (1985). Feminism and family therapy. Family Process, 24, 31–47.
Gottman, J. M. (2011). The science of trust: Emotional attunement for couples. New York: W. W. Norton and Company Inc.
Gray, H. M., & Foshee, V. (1997). Adolescent dating violence: Differences between one-sided and mutually violent profiles. Journal of Interpersonal Violence, 12, 126–141.
Greene, K., & Bogo, M. (2002). The different faces of intimate violence: Implications for assessment and treatment. Journal of Marital and Family Therapy, 28, 455–466.
Hamel, J. (2014). Gender-inclusive treatment of intimate partner abuse: Evidence-based approaches. New York, NY: Springer Publishing Company.
Hamel, J., & Nicholls, T. L. (2007). Family interventions in domestic violence: A handbook of gender-inclusive theory and treatment. New York: Springer Publishing Company.
Henderson, A. Z., Bartholomew, K., Trinke, S. J., & Kwong, M. J. (2005). When loving means hurting. Journal of
Family Violence, 20(4), 219–230.
Herman, J. L. (1997). Trauma and recovery. New York: BasicBooks.
Heyman, R. E., & Neidig, P. H. (1997). Physical aggression couples treatment. In W. K. Halford & H. Markman (Eds.), Clinical handbook of marriage and couples' interventions (pp. 589–617). New York: Wiley.
Holtzworth-Munroe, A., & Stuart, G. (1994). Typologies of male batterers. Psychological Bulletin, 116(3), 467– 497.
Jacobson, N., & Gottman, J. (1998). When men batter women: New insights into ending abusive relationships.
New York: Simon and Schuster.
Jacobson, N., Gottman, J., Waltz, J., Rushe, R., Babcock, J., & Holtzworth-Munroe, A. (1994). Affect, verbal content, and psychophysiology in the arguments of couples with a violent husband. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 62(5), 982–988.
Johnson, M. P. (1995). Patriarchal terrorism and common couple violence: Two forms of violence against women.
Journal of Marriage and the Family, 57(2), 283–294.
Johnson, M. P., & Leone, J. M. (2005). The differential effects of intimate terrorism and situational couple violence: Findings from the national violence against women survey. Journal of Family Issues, 26, 322–349.
Johnson, S., & Brubacher, L. (2016). Emotionally focused couples therapy: Empiricism and art. In T. Sexton & J. Lebow (Eds.), Handbook of family therapy (pp. 326–348). New York, NY: Routledge.
Johnson, S. M. (2002). Emotionally focused therapy with trauma survivors: Strengthening attachment bonds. New York: Guilford.
Johnson, S. M. (2004). The practice of emotionally focused couple therapy: Creating connection (2nd ed.). New York: Brunner-Routledge.
Johnson, S. M. (2009, January). Emotionally focused therapy for couples. Paper presented at the annual conference of the Texas Association of Marriage and Family Therapy, Fort Worth, TX.
Johnson, S. M., Bradley, J., Lee, A., Palmer, G., Tilley, D., & Woolley, S. (2005). Becoming an emotionally focused couple therapist. The workbook. New York: Routledge.
Kelly, K. D., & Johnson, M. P. (2008). Differentiations among types of intimate partner violence: Research update and implications for interventions. Family Court Review, 46(3), 476–499.
Kobak, R., & Cole, H. (1991). Attachment and meta-monitoring: Implications for adolescent autonomy and psychopathology. In D. Cicchetti & S. Toth (Eds.), Disorders and dysfunctions of the self (pp. 267–297). Rochester, NY: University of Rochester Press.
Lebow, J. L., Chambers, A. L., Christensen, A., & Johnson, S. M. (2012). Research on the treatment of couples distress. Journal of Marital and Family Therapy, 38, 145-168.
Magdol, L., Moffitt, T. E., Caspi, A., Newman, D. L., Fagan, J., & Silva, P. A. (1997). Gender differences in partner violence in a birth cohort of 21-year-olds: Bridging the gap between clinical and epidemiological approaches. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 65, 68–78.
Neidig, P. H., & Friedman, D. H. (1984). Spouse abuse: A treatment program for couples. Champaign, IL: Research Press.
Oka, M., & Whiting, J. B. (2011). Contemporary MFT theories and intimate partner violence: A review of systemic treatments. Journal of Couple & Relationship Therapy, 10(1), 34–52.
O'Leary, K. D. (2000). Are women really more aggressive than men in intimate relationships? A comment on Archer (2000). Psychological Bulletin, 126, 685–689.
O'Leary, K. D., & Cohen, S. (2007). Treatment of psychological and physical aggression in a couple context. In J. Hamel & T. L. Nicholls (Eds.), Family interventions in domestic violence: A handbook of gender-inclusive theory and treatment (pp. 363–380). New York: Springer Publishing Company.
O'Leary, K. D., Vivian, D., & Malone, J. (1992). Assessment of physical aggression in marriage: The need for a multimodal method. Behaviour Assessment, 14, 5–14.
Pearson, C. L. (2006). Adult attachment as a risk factor for intimate partner violence. McNair Scholars Research Journal, 2(1), 41–46.
Roberts, N., & Noller, P. (1998). The associations between adult attachment and couple violence: The role of communication patterns and relationship satisfaction. In J. A. Simpson & W. S. Rholes (Eds.), Attachment theory and close relationships (pp. 317–350). New York: Guilford.
Rody, M. K., Georgia, J. E., & Doss, B. (2018). Couples with intimate partner violence seeking relationship help: Associations and implications for self-help and online interventions. Family Process, 57(2), 293-307.
Schecter, S. (1987). Empowering interventions with battered women. In S. Schecter (Ed.), Guidelines for mental health professionals (pp. 9–13). Washington, DC: National Coalition Against Domestic Violence.
Schneider, C., & Brimhall, A. S. (2014). From scared to repaired: Using an attachment-based perspective to understand situational couple violence. Journal of Marital and Family Therapy, 40, 376-379.
Schore, J. R., & Schore, A. N. (2008). Modern attachment theory: The central role of affect regulation in development and treatment. Clinical Social Work Journal, 36, 9–20.
Shaver, P. R., & Mikulincer, M. (2007). Adult attachment theory and the regulation of emotion. In J. J. Gross (Ed.), Handbook of emotion regulation (pp. 446–465). New York: Guilford Press.
Simpson, L. E., Doss, B. D., Wheeler, J., & Christensen, A. (2007). Relationship violence among couples seeking therapy: Common couple violence or battering? Journal of Marital and Family Therapy, 33, 270-283.
Slootmaeckers, J., & Migerode, L. (2018). Fighting for connection: Patterns of intimate partner violence. Journal of Couple & Relationship Therapy, 17(4), 294-312.
Sprecher, S., & Fehr, B. (2010). Dispositional attachment and relationship-specific attachment as predictors of compassionate love for a partner. Journal of Social and Personal Relationships, 28(4), 558–574.
Stith, S. M., McCollum, E. E., Amanor-Boadu, Y., & Smith, D. (2012). Systemic perspectives on intimate partner violence treatment. Journal of Marital and Family Therapy, 38(1), 220-240.
Stith, S., Rosen, K., & McCollum, E. (2003). Effectiveness of couple treatment for spouse abuse. Journal of Marital and Family Therapy, 29, 407-426.
Stith, S., McCollum, E. & Rosen, K. (2011). Couples therapy for domestic violence: Finding safe solutions. Washington, DC: APA.
Straus, M. A. (2008). Dominance and symmetry in partner violence by male and female university students in 32 nations. Children and Youth Services Review, 30, 252–275.
Tilley, D., & Palmer, G. (2012). Enactments in emotionally focused couple therapy: Shaping moments of contact and change. Journal of Marital and Family Therapy, 39, 299-313.
Van Der Kolk, B. A. (1996). The complexity of adaptation to trauma: Self-regulation, stimulus discrimination, and characterological development. In B. A. Van Der Kolk, A. C. McFarlane & L. Weisaeth (Eds.), Traumatic stress: The effects of overwhelming experience on mind, body and society (pp. 182–213). New York, NY: Guildford Press.
Wiebe, S. A., & Johnson, S. M. (2016). A review of the research in emotionally focused therapy for couples. Family Process, 55, 390-407.
Wiebe, S., Johnson, S. M., Burgess-Moser, M., Dalgleish, T., Lafontaine, M., & Tasca, G. (2016). Predicting follow-up outcomes in emotionally focused couple therapy: The role of change in trust, relationship-specific attachment, and emotional engagement. Journal of Marital and Family Therapy, 43(2), 213–226.
Allison, C. J., Bartholomew, K., Mayseless, O., & Dutton, D. G. (2008). Love as a battlefield: Attachment and relationship dynamics in couples identified for male partner violence. Journal of Family Issues, 29(1), 125–150.
Antunes-Alves, S., & Stefano, J. D. (2014). Intimate Partner Violence: Making the Case for Joint Couple Treatment. The Family Journal, 22(1), 62–68.
Babcock, J. C., Jacobson, N. S., Gottman, J. M., & Yerington, T. P. (2000). Attachment, emotional regulation and the function of marital violence: Differences between secure, preoccupied, and dismissing violent and non-violent husbands. Journal of Family Violence, 15(4), 391–409.
Baker, N. L., Buick, J. D., Kim, S. R., Moniz, S., & Nava, K. L. (2013). Lessons from examining same-sex intimate
partner violence. Sex Roles, 69, 182–192.
Bartholomew, K., Kwong, M., & Hart, S. (2001). Attachment. In J. Livesley (Ed.), The handbook of personality disorders (pp. 196–230). New York: Guilford.
Bond, S. B., & Bond, M. (2004). Attachment styles and violence within couples. Journal of Nervous & Mental Disease, 192, 857–863.
Bookwala, J. (2002). The role of own and perceived partner attachment in relationship aggression. Journal of Interpersonal Violence, 17, 84–100.
Bookwala, J., Frieze, I. H., Smith, C., & Ryan, K. (1992). Predictors of dating violence: A multivariate analysis.
Violence and Victims, 7, 297–310.
Bowlby, J. (1969). Attachment and loss: Vol. 1. Attachment. New York: Basic Books. Bowlby, J. (1973). Attachment and loss: Vol. 2. Separation. New York: Basic Books.
Bowlby, J. (1984). Violence in the family as a disorder of the attachment and care-giving systems. American Journal of Psychoanalysis, 44, 9–27.
Burgess-Moser, M., Johnson, S. M., Dalgleish, T., Lafontaine, M., Wiebe, S., & Tasca, G. (2015). Changes in relationship-specific attachment in emotionally focused couple therapy. Journal of Marital and Family Therapy, 42(2), 231-245.
Doumas, M. D., Pearson, C. L., Elgin, J. E., & McKinley, L. L. (2008). Adult attachment as a risk factor for intimate partner violence: The "mispairing" of partners' attachment styles. Journal of Interpersonal Violence, 23, 616-634.
Dutton, D. G., Saunders, K., Starzomski, A., & Bartholomew, K. (1994). Intimacy-anger and insecure attachment as precursors of abuse in intimate relationships. Journal of Applied Social Psychology, 24, 1367–1386.
Dutton, D. G., & Sonkin, J. D. (2002). Intimate violence. Contemporary treatment innovations. New York: Routledge.
George, J., & Stith, S. M. (2014). An Updated Feminist View of Intimate Partner Violence. Family Process, 53(2), 179–193.
Goldner, V. (1985). Feminism and family therapy. Family Process, 24, 31–47.
Gottman, J. M. (2011). The science of trust: Emotional attunement for couples. New York: W. W. Norton and Company Inc.
Gray, H. M., & Foshee, V. (1997). Adolescent dating violence: Differences between one-sided and mutually violent profiles. Journal of Interpersonal Violence, 12, 126–141.
Greene, K., & Bogo, M. (2002). The different faces of intimate violence: Implications for assessment and treatment. Journal of Marital and Family Therapy, 28, 455–466.
Hamel, J. (2014). Gender-inclusive treatment of intimate partner abuse: Evidence-based approaches. New York, NY: Springer Publishing Company.
Hamel, J., & Nicholls, T. L. (2007). Family interventions in domestic violence: A handbook of gender-inclusive theory and treatment. New York: Springer Publishing Company.
Henderson, A. Z., Bartholomew, K., Trinke, S. J., & Kwong, M. J. (2005). When loving means hurting. Journal of
Family Violence, 20(4), 219–230.
Herman, J. L. (1997). Trauma and recovery. New York: BasicBooks.
Heyman, R. E., & Neidig, P. H. (1997). Physical aggression couples treatment. In W. K. Halford & H. Markman (Eds.), Clinical handbook of marriage and couples' interventions (pp. 589–617). New York: Wiley.
Holtzworth-Munroe, A., & Stuart, G. (1994). Typologies of male batterers. Psychological Bulletin, 116(3), 467– 497.
Jacobson, N., & Gottman, J. (1998). When men batter women: New insights into ending abusive relationships.
New York: Simon and Schuster.
Jacobson, N., Gottman, J., Waltz, J., Rushe, R., Babcock, J., & Holtzworth-Munroe, A. (1994). Affect, verbal content, and psychophysiology in the arguments of couples with a violent husband. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 62(5), 982–988.
Johnson, M. P. (1995). Patriarchal terrorism and common couple violence: Two forms of violence against women.
Journal of Marriage and the Family, 57(2), 283–294.
Johnson, M. P., & Leone, J. M. (2005). The differential effects of intimate terrorism and situational couple violence: Findings from the national violence against women survey. Journal of Family Issues, 26, 322–349.
Johnson, S., & Brubacher, L. (2016). Emotionally focused couples therapy: Empiricism and art. In T. Sexton & J. Lebow (Eds.), Handbook of family therapy (pp. 326–348). New York, NY: Routledge.
Johnson, S. M. (2002). Emotionally focused therapy with trauma survivors: Strengthening attachment bonds. New York: Guilford.
Johnson, S. M. (2004). The practice of emotionally focused couple therapy: Creating connection (2nd ed.). New York: Brunner-Routledge.
Johnson, S. M. (2009, January). Emotionally focused therapy for couples. Paper presented at the annual conference of the Texas Association of Marriage and Family Therapy, Fort Worth, TX.
Johnson, S. M., Bradley, J., Lee, A., Palmer, G., Tilley, D., & Woolley, S. (2005). Becoming an emotionally focused couple therapist. The workbook. New York: Routledge.
Kelly, K. D., & Johnson, M. P. (2008). Differentiations among types of intimate partner violence: Research update and implications for interventions. Family Court Review, 46(3), 476–499.
Kobak, R., & Cole, H. (1991). Attachment and meta-monitoring: Implications for adolescent autonomy and psychopathology. In D. Cicchetti & S. Toth (Eds.), Disorders and dysfunctions of the self (pp. 267–297). Rochester, NY: University of Rochester Press.
Lebow, J. L., Chambers, A. L., Christensen, A., & Johnson, S. M. (2012). Research on the treatment of couples distress. Journal of Marital and Family Therapy, 38, 145-168.
Magdol, L., Moffitt, T. E., Caspi, A., Newman, D. L., Fagan, J., & Silva, P. A. (1997). Gender differences in partner violence in a birth cohort of 21-year-olds: Bridging the gap between clinical and epidemiological approaches. Journal of Consulting and Clinical Psychology, 65, 68–78.
Neidig, P. H., & Friedman, D. H. (1984). Spouse abuse: A treatment program for couples. Champaign, IL: Research Press.
Oka, M., & Whiting, J. B. (2011). Contemporary MFT theories and intimate partner violence: A review of systemic treatments. Journal of Couple & Relationship Therapy, 10(1), 34–52.
O'Leary, K. D. (2000). Are women really more aggressive than men in intimate relationships? A comment on Archer (2000). Psychological Bulletin, 126, 685–689.
O'Leary, K. D., & Cohen, S. (2007). Treatment of psychological and physical aggression in a couple context. In J. Hamel & T. L. Nicholls (Eds.), Family interventions in domestic violence: A handbook of gender-inclusive theory and treatment (pp. 363–380). New York: Springer Publishing Company.
O'Leary, K. D., Vivian, D., & Malone, J. (1992). Assessment of physical aggression in marriage: The need for a multimodal method. Behaviour Assessment, 14, 5–14.
Pearson, C. L. (2006). Adult attachment as a risk factor for intimate partner violence. McNair Scholars Research Journal, 2(1), 41–46.
Roberts, N., & Noller, P. (1998). The associations between adult attachment and couple violence: The role of communication patterns and relationship satisfaction. In J. A. Simpson & W. S. Rholes (Eds.), Attachment theory and close relationships (pp. 317–350). New York: Guilford.
Rody, M. K., Georgia, J. E., & Doss, B. (2018). Couples with intimate partner violence seeking relationship help: Associations and implications for self-help and online interventions. Family Process, 57(2), 293-307.
Schecter, S. (1987). Empowering interventions with battered women. In S. Schecter (Ed.), Guidelines for mental health professionals (pp. 9–13). Washington, DC: National Coalition Against Domestic Violence.
Schneider, C., & Brimhall, A. S. (2014). From scared to repaired: Using an attachment-based perspective to understand situational couple violence. Journal of Marital and Family Therapy, 40, 376-379.
Schore, J. R., & Schore, A. N. (2008). Modern attachment theory: The central role of affect regulation in development and treatment. Clinical Social Work Journal, 36, 9–20.
Shaver, P. R., & Mikulincer, M. (2007). Adult attachment theory and the regulation of emotion. In J. J. Gross (Ed.), Handbook of emotion regulation (pp. 446–465). New York: Guilford Press.
Simpson, L. E., Doss, B. D., Wheeler, J., & Christensen, A. (2007). Relationship violence among couples seeking therapy: Common couple violence or battering? Journal of Marital and Family Therapy, 33, 270-283.
Slootmaeckers, J., & Migerode, L. (2018). Fighting for connection: Patterns of intimate partner violence. Journal of Couple & Relationship Therapy, 17(4), 294-312.
Sprecher, S., & Fehr, B. (2010). Dispositional attachment and relationship-specific attachment as predictors of compassionate love for a partner. Journal of Social and Personal Relationships, 28(4), 558–574.
Stith, S. M., McCollum, E. E., Amanor-Boadu, Y., & Smith, D. (2012). Systemic perspectives on intimate partner violence treatment. Journal of Marital and Family Therapy, 38(1), 220-240.
Stith, S., Rosen, K., & McCollum, E. (2003). Effectiveness of couple treatment for spouse abuse. Journal of Marital and Family Therapy, 29, 407-426.
Stith, S., McCollum, E. & Rosen, K. (2011). Couples therapy for domestic violence: Finding safe solutions. Washington, DC: APA.
Straus, M. A. (2008). Dominance and symmetry in partner violence by male and female university students in 32 nations. Children and Youth Services Review, 30, 252–275.
Tilley, D., & Palmer, G. (2012). Enactments in emotionally focused couple therapy: Shaping moments of contact and change. Journal of Marital and Family Therapy, 39, 299-313.
Van Der Kolk, B. A. (1996). The complexity of adaptation to trauma: Self-regulation, stimulus discrimination, and characterological development. In B. A. Van Der Kolk, A. C. McFarlane & L. Weisaeth (Eds.), Traumatic stress: The effects of overwhelming experience on mind, body and society (pp. 182–213). New York, NY: Guildford Press.
Wiebe, S. A., & Johnson, S. M. (2016). A review of the research in emotionally focused therapy for couples. Family Process, 55, 390-407.
Wiebe, S., Johnson, S. M., Burgess-Moser, M., Dalgleish, T., Lafontaine, M., & Tasca, G. (2016). Predicting follow-up outcomes in emotionally focused couple therapy: The role of change in trust, relationship-specific attachment, and emotional engagement. Journal of Marital and Family Therapy, 43(2), 213–226.
Перевод статьи выполнила Анастасия Плохих.
