Люди с надежной привязанностью редко обращаются к психотерапевту, поэтому неудивительно, что большинство наших клиентов приходит в терапию, чтобы решить задачи тревожного и избегающего типа привязанности, решая проблемы, связанные со страхом отвержения, неразрешенной травмы или утраты. Задача терапии в том, чтобы клиент развил в себе такие способы быть в отношениях с другими людьми и с самим собой, которые указывали бы на то, что он «заслужил» безопасность и надежность привязанности. Но что это значит? И что должно произойти, чтобы трансформация произошла?
В практике психотерапии, основанной на привязанности, большое внимание уделяется целительной ценности процесса горевания. Всем клиентам важно пройти через процесс осознавания и оплакивания того, что они потеряли, что было важным для здорового развития, но чего они были лишены к сожалению. Задача терапевта - помочь клиенту погрузиться в процесс скорби, пройти через него и, в конечном итоге, заглянуть в будущее. Если это случилось с любимым человеком, который умер, что является довольно очевидной утратой, то человек, потерявший близких, должен столкнуться с реальностью потери и признать, что его мир изменился навсегда. Чувствуя и выражая боль, печаль и гнев, которые являются частью скорби, он может в конечном итоге отпустить надежду на воссоединение, обнаружить свои собственные ресурсы и восстановить свою жизнь в этой изменившейся среде. Другие виды потерь могут казаться нематериальными или слишком далекими, чтобы быть значительными, поэтому клиент может использовать психические защиты, предотвращающие признание боли и нанесенного ущерба.
Внутренние психические модели нашего восприятия мира, отношений и самих себя, организованы вокруг основного беспокойства – страхе поглощения или отвержения. Паттерны привязанности, которые развиваются из этих тревог, были функциональны в раннем детстве, они давали результаты с точки зрения привлечения внимания и заботы со стороны наших конкретных опекунов в конкретном контексте нашего детства, когда мы больше всего от них зависели. Однако эти стратегии поиска связи с другими людьми могут быть уже не так эффективны во взрослой жизни.
Еще одна цель терапии - помочь клиентам изменить свои ожидания по поводу отношений, изучить новые способы взаимодействия с другими и изменить свои первоначальные защиты. Когда клиент осознает, что ему отказали в опыте, который является основополагающим для счастья, самооценки и безопасности, мы надеемся, что он сможет начать испытывать сострадание к себе в детстве. Вместо того, чтобы продолжать лишать себя хороших переживаний, или мучить себя страхами, или испытывать ужасающий стыд из-за своих очевидных недостатков, мы стремимся помочь ему изменить его отношения с самим собой. Чтобы добиться таких радикальных изменений, ему необходимо усвоить положительный опыт общения с другими людьми, включая терапевта, чтобы сформировать основу нового «внутреннего безопасного объекта привязанности» — ресурса, который может помочь успокоить его, когда тревога обостряется; защищать от ситуаций, которые могут нарушить эмоциональную регуляцию; поощрять его усилия, радоваться его успехам и с принимать неудачи.
Еще одна задача - укрепить эмоциональную устойчивость пациента, помочь ему проявить мужество, испытать новый опыт, в котором он может постоять за себя, принимать самостоятельные решения и быстрее справляться с разочарованиями. Подобное возможно, когда клиент чувствует, что терапевт не только поддерживает его и умело конфронтирует, но и становится частью личных ресурсов. Пациент постепенно становится терапевтом самому себе.

По словам Холмса: «Общие цели терапии можно резюмировать как поиск близости и автономии, где способность к близости возникает как опыт сонастроенности, в то время как чувство автономии возникает из успешного выражения здорового отказа и, где возможно проживание безвозвратной скорби»(2001, с. 49). Эти способности люди с надежным типом привязанности могут принимать как должное. Истинная близость требует двух независимых личностей, которые наслаждаются как периодами эмоционального сближения, так и разлуки.
Для людей с тревожным типом привязанности близкие отношения часто более запутанные, чем по-настоящему интимные; так привычнее паттерн, когда вместе оказываются два человека, чьи потребности, желания и способы существования симбиотически связаны. При ненадежной привязанности ребенок, вместо того, чтобы развивать автономию, учиться сосредотачиваться на родителе, пытается понять его изменяющееся настроения и уделить внимание потребности родителя, чтобы получить хоть какие-то крохи безопасности.
Если опекун был тревожным, зависимым, подавленным или эмоционально отсутсвующим, протестовать ради автономии было небезопасно. Винникотт писал о потребности ребенка атаковать и «уничтожить» мать, с которой он симбиотически слит, чтобы утвердиться отдельно от нее (1969). Но это невозможно, когда мать слишком хрупкая или нестабильная, чтобы выдержать приступ. Позже, в качестве озабоченного взрослого, гневный протест направлен на то, чтобы удерживать и вовлекать другого, а не создавать границу между двумя независимыми индивидами.

Если целью психотерапии, основанной на привязанности, является большая безопасность и автономия, как мы можем помочь нашим клиентам достичь этой трансформации?
Ниже перечислены девять терапевтических целей, характерных для этой группы клиентов:

1. Развитие здоровой эмоциональной регуляции
2. Создание пространства для размышления
3. Установление надежных межличностных границ
4. Содействие самосознанию, способности клиента наблюдать за своими мыслями, импульсами, чувствами и поведением
5. Развитие психологического мышление, последовательной модели ума.
6. Создание значимого нарратива
7. Развитие более сильного образа Я и силы воли
8. Развития способности эмпатии
9. Создание нового «хорошего объекта»